Уровень опасности

Алексей любил на Новый год приходить к родителям. И конечно, еще не выветрилось совсем это предвкушение праздника. Сколько он себя помнил, у них всегда была большая, под потолок, пушистая елка. Со временем увеличилась высота потолков, но елки все равно были под потолок. Последние четыре года уже на заказ откуда-то привозили – в городе такие не продавались. Отец 31 декабря ничего не делал, все поздравления с подарками и конвертами заканчивал накануне, а теперь лежал в кабинете на диване, листал журналы, смотрел телевизор. Мать командовала на кухне, но это было раньше, когда отмечали дома, а нынче заранее записывалась на всякие процедуры – массажи, маникюры, прически, и раньше шести вечера ее не ожидалось, но Алексею строго было велено, не повидавшись с матерью, не уходить, да он и не собирался – дома было хорошо, было приятно болтать с отцом, дурачиться с Настюхой, которая в этом году первый раз одна с компанией отправлялась в Австрию кататься на лыжах, но это послезавтра, а сегодня собиралась на какую-то тусовку в ночном клубе. Все, взрослая уже сестра, высокая, стройная, красивая, она, как и Алексей, пошла в отца, только разрез и цвет глаз, как у матери – напоминание о восточной крови, намешанной в каждом и иногда проявляющей себя такими вот огромными глазами на чисто славянском лице. Алексей любил сестру, которая была младше его на пять лет, гордился ею и никому бы в обиду не дал. Впрочем, никто обижать и не пытался – Игорь Васильевич был человек в городе известный, с хорошими связями в губернаторском доме на Поварской улице, а уж при нынешнем губернаторе и вовсе был там своим человеком. Так что обижать членов его семьи было себе дороже. Но не дай бог кому по дурости – Алексей бы не спустил. Настя и открыла дверь.

– Лешка! – как в детстве, повисла на нем.

– Ну-ну, куда, ты чего, ты смотри, здоровая какая стала, я тебя не удержу.

– Ох ты, не удержишь, других удерживаешь, а меня не удержишь, – она помогала ему снять куртку и шарф. – Знаем мы про твои приключения – кого ты там удерживаешь, а я, между прочим, на килограмм похудела, пятьдесят семь теперь, смотри, – она крутанулась перед ним, как на коньках, на одной ноге.

– А пятьдесят семь – это мало или много?

– Это при моем-то росте? Ты у Наташки своей спроси – много или мало, а то я ее позавчера в клубе видела, так…

– Насть, перестань, это не твое дело…

– Все, все, все, братик. Молчу. Неужто влюбился?

– Да ну, – отмахнулся Алексей.

– Ну и правильно. Я тебе лучше найду.

– Ты найдешь? Вот уж не надо…

– Ладно, ладно, потом сам просить будешь познакомить. Хочешь морс или, может, чаю хочешь?

– Давай морс. Отец в кабинете?

– Ну да. Только он спит вроде. Чего-то там тихо очень.

– Не пустил, значит, в Куршевель?

– Не пустил.

– Расстроилась?

– Сначала да, а потом нет. Он сказал, ты тоже против был. Почему?

– Насть, ты хочешь на лыжах кататься или с Абрамовичем познакомиться? Два разных занятия. Тем более что с Абрамовичем тебе все равно познакомиться не дадут. Там очередь. А ты еще маленькая. Таких маленьких в очередь не записывают.

– Я маленькая? – делано возмутилась сестра. – Да ты посмотри, я с тебя ростом почти. А ноги подлиннее твоих будут, – она легко подняла свою безукоризненно стройную ногу и коснулась пальцами его груди. – Сможешь так?

– Вот то-то и оно. Ноги длинные, а ум короткий, – засмеялся Алексей. – Смотри, не сломай ноги, лыжница, а то вытягивать нечего будет.

– О, ты прямо, как мама, песню запел. Скажи, Леш, с каких лет люди такими занудами становятся? И есть ли против этого какое-нибудь лекарство? Ну чтобы отдалить этот момент?

– О, да кто пришел! Лешка пришел! – заспанный отец вышел из кабинета и направился к ним.

– Пап, тапок-то где потерял? – захохотала Настя, указывая на ноги отца. Он действительно был спросонья в одном тапке.

– Где-то потерял. Здорово, Леха, – они крепко обнялись. – Чего вы тут шумите?

– Мы не шумим, – ответила Настя и снова крутанулась балериной на одной ноге. – Здорово, пап?

– Здорово, – ответил отец и посмотрел сначала на нее, потом на Алексея. – Как была девчонкой, так и осталась, только что вверх вымахала, – он явно любовался дочерью.

– Конечно, девчонкой, а ты хотел, чтобы я выросла и мальчишкой стала? У тебя уже есть один. А я, смотри, какая красавица, – она, преувеличенно карикатурно переставляя ноги, с каменным лицом пошла навстречу им, как по подиуму, и уткнулась в Алексея. – Держи меня, – обхватила за шею и обвила ногами.

– Настя, прекрати, говорю же, – попытался приземлить ее Алексей.

– Говори быстро, что я красавица!

– Красавица, блин, красавица, только отпусти меня.

– Ладно, – она встала на ноги, прошла еще несколько шагов, слегка покачивая еще не наполненными соком, но уже четко обрисованными бедрами, обернулась и сказала голосом томной блондинки: «Пойду журнал посмотрю. Какие там новые коллекции. Типа осень-зима. Па-ка, – сделала непонятное движение рукой и пошла к себе в комнату, откуда уже крикнула нормальным голосом: – Леха, не уходи, не попрощавшись, у меня подарок для тебя есть».

Отец вопросительно посмотрел на Алексея – что скажешь?