Уровни Эдема

Коды разные, какие именно — не успел заметить. На третий раз отвернулся для приличия, включая свое «зрение» и кое-как разглядел примерную последовательность из восьми нажатий. Мало ли, вдруг пригодится.

Очередная дверь вела в довольно крупный зал без окон, свет в котором давали замаскированные под натяжным потолком лампы. На широкой стене бормотал картинами дикой природы телевизор. Еще на двух стенах были ниши в виде окон с пейзажной акварелью, подсвеченной лампами. Из комнаты уходили три прозрачные двери — в первую зашли мы, вторая была приоткрыта и вела в очередной коридор, третья закрыта.

Но самое важное — посредине зала был массивный стол, прикрученный анкерами к бетонному полу, за которым сидели люди в окружении пластиковых тарелок с остатками еды, пакетов из под сухариков и чипсов, в том числе небрежно разбросанных по полу.

С виду самые обычные трудяги, кто в чем — в джинсах, брюках, футболках, халате. Пусть и с легким восточным акцентом по взгляде и ростом чуть ниже среднего.

Если бы не холодные изучающие взгляды. Если бы не запачканные едой пальцы, в виду отсутствия столовых приборов. Если бы не тихий гомон на чужом языке, в котором нет-нет да проскальзывали знакомые слова. А также то, что их было семеро.

— Мой дорогой друг Олег, с вами новый друг? — Поднялся из центра человек в обыкновенном банном халате, цветастом и нелепом, натянутом прямо на футболку с изображением Че Гевары.

Был он черноволос, с длинными и тщательно отмытыми прядями, подвязанными узелками шелковых платков. Глаза его смотрели блеклой синевой — будто небо отражалось в подтаявшем льду на реке. На вид заметно выше остальных своих компаньонов, относительно них — чист лицом, хоть и со следами некогда сломанного носа, и аккуратен пальцами — длинными, как у пианиста. Иномировой гость меж тем спокойно демонстрировал улыбку, полную целых и здоровых зубов.

Говорил он на чистом русском, но с тем заметным акцентом из тянущихся гласных, благодаря которому легко узнать чужестранца. Или человека из другого мира, каким-то образом почти идеально выучившего наш язык. Почти.

— Именно так, друг Мерен, — вышел вперед Олег.

Показалось, или тот немного поморщился?

Иномирец вышел из-за стола, медленно обошел его и встал напротив меня, внимательно разглядывая мое лицо. Я обаятельно улыбнулся во все свои тридцать два.

— Мое имя Мерен Варам Белилитдил, — согнул он руки в локтях и протянул их ко мне вверх ладонями.

Охренеть, три(!) имени — два двуслоговых и одно четырехслоговое!!! Память Хоома, будто очнувшаяся от его приветственного жеста, трепетала и привставала на задние лапки, одаривая сильными эмоциями.

— А это… — шагнув ко мне, начал было Олег, желая представить, но я успел первым.

— Мое имя Сергей Никитич Кожевников, — представился я с расстановкой полным именем и отзеркалил его жест, положив свои ладони на его.

— Ко-жев-ни-ков, — чуть ли не растроганно произнес иномирянин, слегка пожав мне руку большими пальцами.

Я автоматически пожал тоже.

— Наконец-то достойный человек, — продолжил Мерен искренне и указал на стол, — прошу, раздели со мной пищу.

Слегка растерявшись от предложения, скосил взгляд на Михаила. Тот стоял в шоке и пучил глаза.

— Хорошо, Мерен Варам Белилитдил, — решил я изображать чугунный утюг, пущенный твердой рукой легкоатлета и пока что уверенно летящий по волнам.

А тот аж глаза прикрыл от удовольствия. Его же тут все это время зовут первым двуслоговым именем! Это как президента Вовкой звать!

— Мерен, скоро будет гость, и наши договоренности… — пытался влезть Олег.

— Уйди, О-лег, — небрежно оттолкнул его ладонью по лицу иномирянин и вежливо указал мне на стол.

И только волна ненависти, прокатившаяся от Олега мне в спину непрозрачно намекала, что я опять влип.

Глава 20

Глава 20

Есть кое-что базовое, шагающее вместе с человеком из самой дикости. Например, отношение к еде — в той его грани, когда вокруг не родственники, но люди интересные и нужные. У нас оно будет названо гостеприимством, частью которого станет разделение пищи. Еды достаточно, голод редко посещает освещенные фонарями города, краюха хлеба не является ключом к еще одному шансу на выживание. Просто: вежливость ради беседы за общим столом.

Там, откуда пришли иномировые гости, было иначе, древнее. Шестеро почти слитно встали из-за стола, стоило Мерену произнести заветные слова про еду. Шестеро, не сомневаясь, высыпали всю свою наличную пищу из пакетов на столешницу, скинули мусор на пол и отошли к стене. Было в этой синхронности то самое, что позволяет определить в содеянном если не ритуал, но традицию — вся пища принадлежит сильнейшему. Он ест первым, а остальным положено ждать своей очереди. Потому что сила и здоровье лидера определяет, будет ли хоть какая-то добыча на следующий день.

— Прошу, — осторожно тронув за локоть правой руки, повел Мерен меня к столу.

Заодно — к массивным, сделанным грубо, неказисто, но прочно деревянным стульям, прикрученным к полу, как и вся остальная мебель.