Усадьба

– Хорошо, что это случилось со мной, а не с Джинни. Она бы не перенесла этого так легко, как я.

Однажды, разглядывая себя в зеркале, после того, как Кэтрин только что остригла ему волосы, он сказал:

– Неплохо, что я отмечен таким образом. В противном случае я был бы слишком хорошеньким.

Внешне близнецы были похожи на свою умершую мать. У них были такие же густые пшеничного цвета волосы, которые слегка вились, и такие же яркие голубые глаза. Оба были невысокого роста, изящно сложены, с узкой костью. Кэтрин, со своей стороны, пошла в породу Тэррэнтов и ростом, и манерой держаться, и спокойным безмятежным взглядом; как у всех Тэррэнтов, у нее были темные каштановые волосы, шелковистые и прямые, слегка отливающие медью, серые глаза и кожа, которая, казалось, светилась изнутри. Хотя ей было всего лишь восемнадцать, она выглядела старше, может быть потому, что последние пять лет на ней лежала вся ответственность на ведение дома; ей пришлось заменить мать близнецам, а последние полтора года быть их гувернанткой.

Хотя Джон Тэррэнт часто говорил о необходимости экономии, но лишь благодаря бдительности и практичности Кэтрин удавалось сводить концы с концами. Она следила за тем, чтобы нигде ничего не пропадало, она требовала от Джоба Робертса, садовника, чтобы овощей и фруктов к столу хватало на круглый год; у нее был старый потрепанный экипаж, переделанный под одну лошадь. А когда ушла гувернантка мисс Стерди, она решила обучать близнецов самостоятельно.

– Что бы мы делали без Кэт и без ее таланта изворачиваться? – повторял Тэррэнт. – Это она ведет дом и не дает мне залезть в долги.

– Я тоже умею изворачиваться, папа, – жалобно сказала Джинни, – но ты никогда не хвалишь меня.

– Потому, что я знаю, как ты это делаешь. Ты экономишь шиллинг на починке своей шляпки и надеешься взамен получить новое платье.

– На протяжении последних трех или четырех месяцев у меня не было ни одного нового платья.

– А как давно у Кэт не было новых платьев?

– О, Кэт никогда не волновали новые вещи.

– Тем не менее, ей удается, – продолжал Тэррэнт, – выглядеть элегантной. И тебе следует учиться у нее, как добиваться того же без расточительности.

О, папа! – воскликнула Джинни, покачав головкой с укором. – Тебе ли говорить о расточительности, когда лишь три недели назад ты купил этот ковер, чтобы положить его в нише у окна большой залы! На те деньги, что ты заплатил за этот ковер, я могла бы купить двадцать новых платьев и сколько угодно новых шелковых шалей.

– И без сомнения они все скоро надоели бы тебе. А мой ковер будет долго радовать вас всех после того как я умру. То же касается и нашего дома. Нужно много денег – больше, чем иной раз я могу достать, – чтобы содержать его, но разве тебе хотелось бы, чтобы мы отказались от этого дома?

– Нет, – ответила Джинни с легким вздохом. – Ты же знаешь, что мне не хотелось бы этого, папа.

Старый дом в Ньютон-Рейлз был построен из хорошего костуолдского камня. Он простоял уже почти три сотни лет, и мог простоять еще столько же. Но более поздние пристройки, кухонное крыло и часть конюшни, уже начинали разрушаться, потому что сорок лет назад они были построены из худшего камня, добытого в самом поместье.

Все ремонтные работы в Рейлз делались Руфусом Коксом, местным каменотесом и каменщиком. В этом году его пригласили отремонтировать часть стен в конюшне и расширить каретный сарай. Работа заняла много времени, потому что единственным помощником Руфуса был его сын, Мартин, которому было всего пятнадцать лет. Да и камень им пришлось носить с Ратленд-Хилл. Но теперь все было закончено. Ремонт, как все, за что брался Кокс, был сделан отлично.

Тэррэнт стоял в конюшне и с удовольствием оглядывался. Единственное, что его раздражало, это то, что новая кладка была свежей и светлой по сравнению со старым камнем, обработанным непогодой. Но разница, как он знал, со временем сотрется; главным же было то, что работа закончена, все здания опять в порядке.

Над широким входом в каретный сарай в камне были высечены солнечные часы: это был новый камень и новые часы. Старые почти полностью стерлись, так что с трудом можно было различить на них римские цифры. На новых все было видно четко, они показывали чуть больше четырех часов. Тэррэнт, прищурившись от солнца, прочитал высеченную надпись: «Я считаю только солнечные часы. Делай так же и ты».

За его спиной, в саду, прибирался Руфус Кокс. Он уже сложил свои инструменты в сумку и теперь маленькой щеткой сметал грязь с верстака. Тэррэнт подошел к нему.

– Твой сын отлично поработал, он высек и часы и изречение именно так, как я хотел.

– Надеюсь, что так, – ответил Руфус. – В этом и состоит его работа, чтобы делать все как следует. Мы скоро останемся без заказов, и он и я, если не будем делать так, как нас просят.

– Ну это уж вряд ли. Этого не может случиться с человеком твоей квалификации. Здесь для тебя всегда найдется дело. Нужно будет отремонтировать конец кухонного крыла – это следующая большая работа. Но боюсь, с ней придется подождать до тех пор, пока я не разбогатею.