Усадьба Грилла

Лорд Сом не достиг еще тридцати лет и обладал статной фигурой, красивыми чертами, сильным голосом и приятными манерами. У него была прекрасная память, и он тотчас узнавал и запоминал все, что привлекало его интерес. Правда, знания ценил он не столько за ту радость, какую сами они могут доставить, сколько за то впечатление, какое помогают они производить на других. Он любил блеснуть в беседе и, о чем бы ни зашла речь, всегда пользовался случаем выказать обширную свою ученость. Всякая новизна его привлекала, и он с готовностью следовал за всяким новейшим течением; оттого он увлекся и пантопрагматикой и твердо поверил было, что научное общество по обучению всех всему способно излечить все современные язвы. Но, будучи от природы переменчив, он не отстаивал ни одного воззрения так, чтобы его могли упрекнуть в неприличной горячности. Напротив, если при нем большинство собравшихся отрицало какое-нибудь злополучное воззрение, он тотчас кидался к нему на выручку и старался его защитить. Когда распространилась мания читать лекции, он решил их читать; поискал, о чем еще они не читаны, и остановился на истории рыб, с помощью которых вскоре преуспел, поражая рыбаков и развлекая дам на многих людных курортах. Помещение для лекций он всегда выбирал такое, чтобы чистая публика могла сидеть внизу, а рыбаки и рыбачки - на галерее, дабы запах смолы и рыбы, от них исходящий, поднимался бы вверх и не смешивался с более тонкими ароматами, окружающими избранное общество. Летом он объезжал морские берега и радовался своему успеху. Рыбаки сперва не слишком его жаловали, но он возбудил любопытство рыбачек, а те приводили с собою мужей, когда они не были заняты ловом; и постепенно он завладел их интересом, и они стали слушать его с удовольствием, хоть и не извлекали из его сообщений решительно никакой пользы. Но он возвышал их искусство в собственных их глазах и в глазах прочих, тешил их наставлениями о том, как следует ловить рыбу в ясной воде и в мутной воде и рассказами о морских подвигах собратий, и они повалили на его лекции валом. Дамы посещали их, как всегда посещают они лекции, из которых надеются кое-что почерпнуть; их более вдохновляло, правда, не столько стремление услышать лектора, сколько стремление перед ним покрасоваться. Как бы ни была привлекательна для них лекция, лектор был еще привлекательней. Он был неодолимой приманкой для матрон, имевших дочек на выданье, его наперебой приглашали, спорили меж собой, к кому пойдет он обедать, и в простоте души он относил на счет науки и своего красноречия все ласковости и похвалы, какими его осыпали. Дабы отплатить за гостеприимство, он повсюду на прощанье давал балы и ужины с небывалой Щедростью; они еще умножали его успех и во всех гостях надолго поселяли желание когда-нибудь снова его увидеть.

Так дни его текли в удовольствиях, не уязвляя сердца ни любовью, ни заботой, покуда однажды на званом обеде он не повстречал преподобного отца Опимиана. Тот заговорил об усадьбе Грилла и об Аристофановой комедии, которую готовили там к рождеству, и лорд Сом, руководясь всегдашним своим стремлением ничего не упустить, тотчас попросил представить его мистеру Гриллу. Это оказалось нетрудно. Его преподобие незамедлительно исполнил просьбу лорда, и скоро оба они приехали в усадьбу погостить на несколько дней. Лорд Сом сразу почувствовал себя как дома; и взял на себя труд архитектора и вызвался присматривать за возведением театра, смиренно следуя указаниям его преподобия.

Художник и музыкант тоже принялись за работу; лорд Сом по утрам неустанно наблюдал за постройкой. Строили недалеко от дома, за крытым переходом. Театр являл уменьшенную копию театра афинского, только под крышей, но зато в точности с такой же орхестрой и сценой и восходящим полукружием рядов для зрителей.

Когда объявили, что кушанье поставлено, мистер Грилл предложил руку мисс Тополь. Лорд Сом, разумеется, повел к столу мисс Грилл. Мистер Принс повел одну из барышень и усадил ее рядом с хозяином. Его преподобие повел другую и оказался за столом между нею и мисс Тополь. Мистер Принс, следственно, оказался как нельзя далее от юной хозяйки и, как ни старался он себя побороть, часто впадал в рассеяние, неосознанно и невольно наблюдая ее и лорда Сома и невпопад отвечая на замечания обеих своих прекрасных соседок, которые и сочли его в душе большим чудаком. Суп и рыбу обсуждали мало; та же участь постигла и блюда, предшествовавшие жаркому; но вот мистер Мак-Мусс восторженно приветствовал явление пред мистером Гриллом объемистого филея.

Мистер Мак-Мусс:

- Вы человек с тонким вкусом, мистер Грилл. Это украшение стола куда приятней бутоньерок и прочей несъедобной чуши. Я презираю и ненавижу выдумку сибирских обедов {103}, где ваш взор тешат всякой чепухой, а еду подают порциями, как нищему.

Преподобный отец Опимиан: