Усадьба леди Анны

Брак двух отпрысков королевских фамилий – большое дело! Кроме того, что прописано в брачном договоре, можно выкроить множество более мелких преференций. Все же принцессу этальянскую в жены берет не просто наследник. Под тот факт, что его величество Филипп XI подпишет отречение от престола в пользу сына прямо сейчас, и принцессу коронуют одновременно с мужем, можно еще многое получить. Максимилиан терпеливо выслушивал наставления и старался запомнить как можно больше. Про себя он даже думал иногда, что всему этому стоило поучиться раньше: «Если отец подпишет отречение, Луи понадобится вся помощь, которую я смогу оказать, – он вздохнул, вспомнив состояние короля, и добавил: Не «если, а «когда»…».

А вечерами, оставаясь один, он судорожно решал, что и как нужно сказать жене: «Если последовать совету Луи и ничего не сообщать Анне, я всю жизнь буду чувствовать, что предал её. Но если она пожалуется дяде на белый брак… Будет скандал, и получится, что я предал брата и отца.». Дурные мысли не оставляли его, и он не знал, что выбрать.

У Анны первые дни ушли на обустройство каюты и любование местными пейзажами, пока шли вдоль берега. Она даже ухитрилась найти корабельного плотника и выпросить у него подставку под ноги:

-- Скамеечка должна быть прочной, не слишком высокой, примерно вот такой, – она развела руки, показывая желаемую высоту. -- Ну, ежли время будет… -- с сомнением почесал клочкастую рыжую бороду мастер. – Это пока я резьбу наведу и лаком вскрою…

-- Не нужно резьбы и лака! Ничего такого не нужно. Просто три куска доски крепко сбейте, вот и все.

-- Как скажете, госпожа, – согласно кивнул ей собеседник.

Скамеечку принесли буквально через пару часов, и Анна, усевшись на сундук, поставила на нее ноги.

-- О, вот так – прямо отлично!

-- А я-то гадала, зачем она вам понадобилась! – рассмеялась мадам Берк.

-- Здесь удобно будет сидеть вечерами и шить. А пока до обеда есть время, и можно еще прогуляться…

Прогулки были прекрасной отдушиной. Правда, мадам Берк настаивала на том, чтобы перед прогулкой герцогиня сильно пудрила лицо:

-- Иначе ты загоришь, Анна! А это совершенно недопустимо! – дома, в процессе сборов мадам тяжело давалось обращение к герцогине на «ты». Но со временем она начала привыкать. Сейчас, в дни плавания, фрейлина уже почти не ошибалась.

Было у Анны время подумать и об отношениях с мужем, и о нем самом. Мыслями своими она не делилась ни с кем, считая их слишком личными.

«Он молод, несколько наивен, но совсем не глуп. Стесняется своего шрама, как ребенок веснушек. Он симпатичен мне, но…

Рядом с ним я чувствую себя просто старухой. Дело ведь не в молодом теле, а в совершенно разных моральных принципах. Ему, например, в голову не приходит, что любовница – это дурно.

Сейчас он смотрит на меня, как на новую игрушку, миленькую и интересную. Даже ухаживать пробует. Весь вопрос в том, насколько серьезно он меня воспринимает. Достанет ли у него ума понять, что места герцогини мне мало? Что я хочу семью с равным мне мужчиной, а не с избалованным юнцом?

И что я буду делать, если он начнет настаивать на своих… правах? Помереть от секса я, конечно, не помру. Но и относится после этого к нему с доверием не смогу. Господи, да что же все так сложно-то?!».

Впрочем, эти мысли, как и многие другие, она тщательно скрывала. Радовалась тому, что он ей не противен, и надеялась, что это знакомство выльется во что-то большее, чем просто договорной брак. Если у него хватит ума не спешить.

Первые два дня собственного мужа, о котором столько думала, герцогиня почти не видела, а вот к вечеру третьего он постучал в ее каюту.

-- Присаживайтесь, Максимилиан, – Анна любезно указала ему на один из стульев, но тот, мрачновато глянув на мадам Берк, попросил:

-- Анна, нам нужно поговорить… Наедине поговорить.

Женщины переглянулись, и герцогиня, слегка пожав плечами, ответила:

-- Как скажете. Мадам Берк, ступайте, пожалуйста, к себе. И спокойной вам ночи.

-- Благослови вас Господь, ваша светлость, – фрейлина поклонилась, и захватив с собой Бертину, ушла.

Некоторое время Анна молчала, но герцог не начинал беседу, мрачно рассматривая скатерть на столе. Наконец она потеряла терпение:

-- Максимилиан… Что вы хотели мне сообщить? Что-то случилось?

Муж резко поднял голову и, внимательно приглядываясь к ней, ответил:

-- Анна, я прошу у вас даже не доверия, а понимания. Ситуация слишком… слишком сложная.

-- Я слушаю вас.

-- Ваш дядя, герцог Фернандес де Веласко, стал послом при дворе его королевского величества Алессандра дель Канетто.

Анна замерла, размышляя: «Боже мой! Я так счастлива, что вырвалась оттуда. И вдруг такое вот напоминание. Слава богу, что мне нет нужды встречаться с ним! Но… Чем именно расстроен Максимилиан?»

-- Что вас смущает?

Герцог машинально встал, собираясь пройти по комнате, но почти тут же уселся вновь: слишком малы были эти апартаменты. Тема была щепетильная и неловкая. Он не знал, как к ней подступиться, но отвечать было необходимо:

-- Я понимаю, что вы рады будете встрече с вашими родственниками, Анна, но… У меня есть огромная просьба.

-- Слушаю.