Усадьба с приданым

– Что является безусловным доказательством его маньячности, – проворчала Мария Архиповна. – Может, у него подруга ходит на парикмахерские курсы и на нём тренируется? Или мама. Что же до телефона… Я помню, как Павел на какую-то там супер-пупер модель копил. В универе ещё дело было. Так он нам на еду в день выделял столько, чтобы хватали на батон белого и два пакета кефира. Иногда ещё оставалось на майонез. Тогда мы ели хлеб с майонезом и запивали кефиром.

– Накопил?

– Не-а. Родители прислали денег, и я подарила этот чёртов телефон на Новый год. Это к тому, что парни любят такие штучки и готовы… Погоди, а где ты его телефон видела?

– Да из кармана выпал. Там, у речки, – утратив всякий интерес к привычкам молодых парней, ответила Ирка, цепляясь пальцами за край слухового окна и ловко подтягиваясь, будто это не она только что охала, стонала и ходила по стеночке.

Да, любимая машина подруга от несовершенства коленей никогда не страдала. Если такая проблема перед ней и вставала, то немедленно искоренялась в фитнес-зале, кабинете диетолога, косметолога и всех прочих «логов». Вот потому рыжая, когда ей надо было, и подтягивалась на пальцах легко и непринуждённо.

– Зачем ему в Мухлово телефон? – недовольно проворчала Маша, отворачиваясь от Ирки.

Чернейшая зависть куснула коротко, но болезненно.

– Спроси чего полегче. – Красотка спрыгнула на пол, деловито отряхнула ладони и охнула, вспомнив про своё ранение. – Только знаешь, что думаю? Мы в твоём доме.

– В твоём доме, – веско поправила Мария Архиповна.

– А я как сказала?

– Ты сказала «в твоём».

Подруги помолчали, таращась друг на друга.

– Иди в задницу, Мельге, – отмерла первой деликатная Ирка. – Только я фонтан видела. Ну тот, у дорожки. И что это нам даёт?

– Сама и скажи. Усадьба вашему семейству принадлежит, значит, ты тут должна всё знать.

– С чего бы? – фыркнула подружка. – Я здесь и была-то от силы раза три. Это папенька бредил прелестями сельской жизни. Всё мечтал, что летом мы будем выезжать на дачу, как истинные буржуины. Он и дом перестроил ещё в восемьдесят каких-то лохматых годах, воду провёл.

– Воду провёл, а газ нет.

– На газ его не хватило, – согласилась Ирка. – Потому что маменька не желала быть буржуинкой, а хотела быть капиталисткой, поэтому папенька прикупил домик в Греции. Вот про него я всё рассказать могу, хочешь? Впрочем, мы его потом тоже продали, конечно.

– Не хочу, – созналась Маша. Мысль, дельная, но скользкая и полупрозрачная, промелькнула краем сознания и исчезла, причём наглухо, мгновенно стало понятно: назад вернуть её не удастся, надо дожидаться, пока сама всплывёт. – А почему дом выглядит таким старым?

– Потому что, во-первых, он на самом деле старый. Во-вторых, перестраивали то его только изнутри. А, в-третьих, ты знаешь, что такое аутентичность[1], Мельге?

Маша кивнула. Она-то уж точно знала, что такое аутентичность, особенно «а-ля русс». Правда, их проблемы это никак не решало.

 

[1] Аутентичность (здесь)— достоверность передачи, подлинность образца.

Глава 15

В которой Маша пытается понять, кто же всё-таки рыцарь, кто конь и почему спасение утопающих дело общественное

Сначала небо в прямоугольнике слухового окна высветлилось окончательно, потом вызолотилось полуденным светом и потемнело, хотя это были ещё не сумерки, а зеленоватая мгла, которая сгущлась, когда солнце, устав висеть в зените, перебиралось на другую сторону остроугольной крыши. Трава, закрывающая окошко, высохла, тени от деревьев и, кажется, фонтана, который заметила Ирка, удлинились, дотягиваясь почти до подвала.

Маша в очередной раз попыталась подтянуться, чтобы увидеть побольше, но у неё опять ничего не получилось. Нахохлившаяся подруга, сидящая у стены, обняв собственные колени, только вздохнула раздражённо. Марии Архиповне перевод со вздохового на человеческий не требовался. У неё тоже разболелась голова, а шишка за правым ухом будто налилась жаром и чувствительно пульсировала. Пить хотелось всё сильнее, голос и тот, кажется, начал шуршать, а во рту стало сухо и неудобно, будто она песок жевала, живот тоже побаливал. А ещё очень хотелось содрать грязную, пропитанную потом и вроде бы даже подванивающую одежду, вымыться, наконец, и убедить себя, что подвал этот на самом деле приснился.

Мария, сложив руки на пояснице, прошлась от стены к стене.

– То разведка, то засада, стричься, бриться мне когда? – Прогундосила госпожа Мельге под нос. – Неизбежная досада – партизану борода.

– Слушай, тебе что, совсем не страшно? – раздражённо, даже почти злобно, проворчала Ирка.

– Нет, – пожала плечами Маша, – а чего бояться? Насиловать нас вряд ли будут – с этим мы определились. Убивать тоже не станут. Ведь сподручнее было грохнуть сразу, пока мы тут… в беспамятстве пребывали.

– Ага, и сюда нас сунули, чтобы отдохнули от мирской жизни, – хмыкнула рыжая.