Усадьба у края болот

Квартира у бабушки была огромной, три комнаты, большая кухня, а потолки! Не то что в их панельной пятиэтажке, в её квартире можно было развернуться! Ваня знал, ещё тогда, когда бабушка впервые приехала к ним в гости, она предлагала маме переехать в Москву, но та встала насмерть, ответив категорическим отказом. Почему отказала, так и не пояснила, но отказала жёстко, второй раз бабушке предлагать не захотелось.

Окончив школу, Ваня уехал поступать в Москву, остановившись, естественно у бабушки, так и жили вдвоём, и ближе чем бабушка не было в Ванькиной жизни человека. Именно ей поведал парень о том, что с самого детства видит умерших людей и слышит их голоса. И бабушка не посмеялась, нахмурилась, покачала головой, сказала, что это очень и очень плохо. На наивное Ванькино «почему», пояснила, что жизни лёгкой ему не будет, и куда легче обычным человеком быть. Велела бабушка и дальше молчать, никому о своём даре не рассказывать. Да Ваня и не собирался. По большому счёту, даже не из-за того, что насмешек и неверия боялся, сколько из-за собственного неверия. Каким-то непостижимым образом парень убедил себя, что духи и призраки ему только кажутся. Богатое воображение шутки играет, с творческими людьми такое случается.

Да и неправа бабушка оказалась, никто не досаждал Ване своим появлением, не мешал жить, парень был наблюдателем, он видел недоступное другим, слышал, но всё со стороны, будто в параллели.

Но как так вышло, что совершенно незнакомая старушка так много знает о нём?

– Откуда вы всё знаете про меня? – исподлобья смотрел на старую женщину Ваня. – Вы… ведь тоже видите, да?

Она взошла на крыльцо, толкнула скрипучую, рассохшуюся дверь.

– Давай так, Иван… За домом поленница, дрова и топор. Исполни обещанное и приходи в избу. Может, поговорим.

– Почему может?! – он отказывался что-либо понимать, а, следовательно, занервничал, почти выкрикнул свой вопрос.

– Может, сам потом не захочешь… – ворчливо отозвалась старуха и закрыла дверь за собой, оставив парня стоять на крыльце и растерянно хлопать глазами.

Долго Ваня размахивал топором и с сухим треском разлетались по двору ровные полешки. За работой забыл совсем о недавнем разговоре с бабкой, вспоминалось другое. Как приходила к нему бабушка, садилась на кровать и почти всю ночь сидела рядом, сон его оберегала. Почти год приходила, каждую ночь. Ваня пытался говорить с ней, задавал вопросы, но она не слышала, смотрела на него с тревогой и сочувствием и пропадала с первыми лучами солнца… Год прошёл, а Ванька до сих пор скучал о ней. Ему не хватало их долгих разговоров и вечерних посиделок за чаем, не хватало семейных праздников, когда бабушка доставала из кладовки огромный канделябр, зажигала свечи и ставила на стол Ванькин любимый торт – сметанный с черносливом и орехами.

Третью комнату квартиры занимала сестра. Она тоже в Москву переехала после окончания школы, тоже поступила. С того момента их с бабушкой уютная квартира перестала быть таковой, в ней поселилось торнадо.

Ваня поморщился, думая о сестре. Вот же мелкая язва! Тяжело с ней. Слишком много энергии, слишком много слов, слишком быстрые действия и движения – в Машке всего с избытком. Носится по квартире – не уследить. То уборку затеет, перевернёт квартиру вверх дном за полчаса, а потом как-то шустро и незаметно такую чистоту наведёт, что всё сияет, а то посуду грязную в раковине копит до тех пор, пока тарелки чистые не закончатся. То наготовит еды столько, что весь её факультет накормить можно, а то открываешь дверцу, а оттуда печальная мышь глядит, верёвку натягивая… Да… Сестрица у него непредсказуемая.

Сложив дрова в поленницу, Ваня осознал, что действительно не хочет разговаривать со старухой и что-либо выяснять у неё. Вот сейчас зайдёт в дом, попрощается и уйдёт. И постарается забыть. Просто уйдёт.

Поднялся на крыльцо, постучался.

– Заходи, Ванюша, – откликнулась хозяйка, открывая дверь. – Справился?

– Справился. Я это… – замялся парень, в избу заходить не стал, да бабушка и не настаивала, не посторонилась, давая ему войти, так и стояла в дверном проёме. – Попрощаться пришёл. Пойду, а то стемнеет скоро.

– Что ж, и говорить не будем? Не хочешь ничего знать о себе?

– Не хочу, бабушка. Мне и без этого знания хорошо живётся.

– Настаивать не буду, – помедлив, согласилась она, поправляя сухонькими руками узел платка. – А подарок от меня примешь? – и она протянула парню какой-то плоский предмет, завёрнутый в холстину и перетянутый бечёвкой. – Не отказывайся, мальчик. Пригодится тебе мой подарочек, ох, пригодится.

– Что это? – Ваня протянул руку, взял свёрток, оказавшийся довольно увесистым.

– Вот вернёшься домой, посмотришь. В лагере не смотри, не привлекай ненужного внимания. Всё, Ваня, устала я. Иди. И ту, кого встретишь, не отталкивай.

– Кого встречу? Я ничего не понимаю!

– Иди, Ваня, поздно уже! – отрезала собеседница, захлопывая дверь перед Ваниным носом.