Ушаков

— Я охотно присоединяюсь к словам генерала и сделал бы это еще с большим удовольствием, если бы в роли победителей были мы. Но судьба была благосклонна к вам, адмирал! За вас это шампанское. — Дюбуа опорожнил бокал и хитро сверкнул глазами: — Но вот в деле шампанского Франция непобедима. Вы знаете, что еще римские императоры ценили лозу и вина из наших земель. Потом божьи слуги — епископы, прелаты и монахи продолжили виноделие, и им за это спасибо. Особо отличился монах Периньон, которому мы обязаны вот этими пузырьками. В 1670 году он не так закупорил бутылки, и мы имеем с тех пор «шипучее». Он же открыл то, что из разных лоз можно добывать разное по вкусу вино. Периньон ослеп, но до конца дней своих был хранителем подвалов братства Святого Петра. Секреты свои он передал своему помощнику — монаху Рюинару. И сия фирма, хотя и была потрепана в дни революции, существует и по сей день. Не хотели бы вы, адмирал, стать виноделом? — И, видя, что Ушаков недоуменно пожал плечами, разочарованно закончил:

— А жаль, мы бы с вами организовали великолепную компанию по сбыту вин в Америке и России.

Федор Федорович развел руками:

— Торговец из меня плохой. Я до конца дней своих флотом буду заниматься, — и засмеялся, — вот монахом разве на склоне лет, может, и заделаюсь. Птиц послушаю в саду. Я ведь не слышал птиц-то с детства, считай.

Когда Шостак перевел ответ, уже Шабо посмотрел на него с удивлением. Этот русский адмирал был ему все более и более симпатичен. Он, наверное, и сам не предполагает, сколь блестящую победу он одержал.

— Адмирал учел, по-видимому, наш горький урок при осаде Гибралтара вместе с испанцами еще в 1779 и 1783 годах. Он бывал там.

— Да, я бывал и слышал пушки Гибралтара. Вначале хотел даже сделать плавучие батареи, как это пытался адмирал Морено, но опыт был их, как вы помните, печален: они сгорели и потонули на виду англичан. Поэтому роль плавучих батарей отвел кораблям.

Шабо принял как должное это знание русского флотоводца. Но все-таки он поражался, что этот бывалый моряк отверг укоренившуюся теорию о том, что флот с моря может лишь блокировать приморские крепости. Он и сам был до сих пор в плену узких известных всем морским и сухопутным командирам взглядов.

— А вы знаете, адмирал, что республиканский флот и гвардейцы не раз штурмовали крепости. Но им редко удавалось справиться с ними. Вы знаете о блокаде крепости Кальяри на Сардинии?

— Да, я знаю, что она окончилась неудачно в 1793 году, хотя там высадили на остров такой же десант, как и мы.

— Не такой, а больше. Всего пять тысяч человек. Флот-то наш действовал там хорошо, но подкачали марсельские волонтеры, они запаниковали и потребовали отправить их во Францию. Да вдобавок шторм, и чуть все не накормили рыб.

— Что же произошло? — поинтересовался Ушаков. Ему действительно были интересны уроки побед и поражений флота. Да он и знал, что предстоит еще не раз штурмовать приморские крепости.

— Я не был там. Но говорят, что время года было неудачное. Февраль.

Ушаков усмехнулся, и Шабо понял, что это неубедительно.

— Ну еще отсутствовало согласование между адмиралом Трюге и сухопутными командирами. Дисциплина в войсках и экипажах была ужасна. Все разболтались. Был период до революции, когда наши офицеры были чересчур образованны, были чересчур пропитаны ходячими теориями, для них солдат ничего не значил. Сейчас же, к сожалению, наоборот, офицер не знает ни теории, ни тактики.

Дюбуа нерешительно возразил:

— Однако с солдатами и матросами стали обходиться человечнее, во флот пришло немало людей смелых.

— Да, они были смелы, но неопытны и необразованны. Система разрушается быстро, но восстанавливается долго. Наши революционеры у отличной организации флота, которую продумал Кольбер, заимствовали только те, которые достойны были сожаления. Это ниспровержение истинных правил иерархии, смешение военного флота с коммерческим, уход военных элементов из портов, невежество вместо знания. Никто уже больше не слушается морских офицеров, чиновников, инженеров. А ведь должна же быть дисциплина! — обратился неожиданно Шабо к Ушакову.

Русский адмирал с интересом слушал о том, что происходило во французском флоте. Переспрашивал Шостака. Попросил сменить блюда и принести сладости, шербет, кофе. Закончив распоряжаться, ответил на вопрос:

— Без дисциплины побед не добиться. Но с солдатами и моряками звереть негоже. От их духа и бодрости, от доброты к ним победа зависит. Да еще от умения командирского, от снабжения, от ветров попутных, от кораблей хороших, от пушек скорострельных, от умения, от храбрости. Да мало ли от чего. Все это, правда, в один узел редко стягивается. Так вот и зависит все от матроса до командира, от командира до матроса… Ну ладно об этом. Как мы условились в соглашении, вы, Дюбуа, едете в Тулон, и мы даем вам двадцатипушечник, а вот Шабо в Анкону. Не так ли? Какие просьбы? У вас, Дюбуа?

— Я хотел бы взять с собой мебель, изготовленную венецианцами.

— Хорошо, если это не чужая собственность. А вы, Шабо?