Ушаков

«Если Нельсон хочет нарушить перемирие — это его дело, что же касается его, кардинала, то он устал от той роли, которую его заставляют играть, — заявил Руффо Трубриджу. — И если Нельсон будет атаковать замки и республиканцев, то я ему не помогу, не дам ни людей, ни оружия», — продолжил он. Но Нельсон ни с кем не посчитался, и когда республиканцы сложили оружие, арестовал их и отдал на растерзание монархистов. Пожалуй, это была самая большая кровавая вакханалия конца XVIII века. Людей резали, терзали, жгли, вешали, рассекали, топили. Сорок тысяч семей потеряли своих родственников, в городе пахло жженой кожей республиканцев, кровь лужами стояла на площадях, собаки растаскивали по закоулкам руки и ноги казненных. Дикая оргия монархических убийц запятнала имя адмирала Нельсона.

Соучастниками этого кровавого пиршества была, конечно, королевская чета. Мария-Каролина писала леди Гамильтон 25 июня, что она дает адмиралу самые широкие полномочия против этих «каналий мятежников»… «Наконец, моя дорогая миледи, настойчиво рекомендую милорду Нельсону трактовать Неаполь как мятежный ирландский город. Не нужно заботиться о количестве (наказанных), уменьшение числа злодеев (в Неаполе) на несколько тысяч сделает Францию более слабой, а мы почувствуем себя лучше».

В то же время Нельсон не был слепым исполнителем воли, он совершал свои кровавые действия сознательно и по убеждению. Да он и сам принял личное участие в казни одного из видных неаполитанцев, военного моряка, командора князя Франческо Караччиоло, перешедшего после сожжения флота Нельсоном и бегства короля на сторону республиканцев. Нельсону почему-то очень хотелось продемонстрировать свою власть и произвести «быстрое наказание», ибо в таком быстром реагировании он видел возможность «влиять на поведение граждан», и без сомнений в этом видел умение управлять. Наверное, Нельсон не был кровожадным изувером от рождения, но его взгляды, выкристаллизовавшиеся в гуще великобританских предрассудков господствующего класса, были в русле амбиций чванливого торгашеского Альбиона и требовали жертв для устрашения и наведения порядка. Караччиоло и был такой жертвой, принесенной на алтарь английской державности. Нельсон вырвал его у Руффо. Скоротечный суд, созданный им, разбирался всего два часа и вынес смертный приговор. И опять Нельсон вопреки просьбам председателя об отсрочке приговора настоял на немедленной казни. На виду у всей эскадры Караччиоло повесили на рее. Нельсон считал, что подобное зрелище укрепляет дисциплину и утверждает правопорядок. Конечно, страх восторжествовал в королевстве, а имя самого Нельсона оказалось замарано кровью тысяч неаполитанцев.

«Зависть, может быть, какая против меня действует…»