Ушаков

В присутствии народу сидело немного. Один из чиновников, осведомившись, по какому он делу, кивнул и повел его по длинным коридорам. По мере того как Федор шел по ним, его радость улетучивалась, настроение падало. Перед высокой дверью, на медной табличке которой было вытравлено «Член Адмиралтейств-коллегии, генерал-казначей И. Л. Голенищев-Кутузов», чиновник поднял руку, останавливая Ушакова:

— Подождите здесь. Сейчас доложу! — И упорхнул в кабинет. Чего греха таить, во все времена приходила робость к русскому человеку в приемной, у дверей всякого рода чинов, в ожиданиях. Тут почему-то смутной и неясной оказывается его судьба, только что в походе, на поле брани, в схватке еще пребывавшая в собственных руках и вдруг отделившаяся и стыдливо замершая перед начальственным взором.

Слегка заробел и Ушаков. Нет, не забоялся, а заробел, ибо знал некоторую свою скованность в манерах, нежелание подлаживаться под вопрос и отвечать то, чего ждут, неумение сверкать словом, а не мыслью.

— Ну-с, голубчик мой, — встретил его с видимым расположением Иван Логинович Голенищев-Кутузов, облокотившись на длинный дубовый стол. — Приготовились в дальний поход? Командовать кораблем?

Ушаков нерешительно кивнул:

— Готов идти в новое плавание. Приказ исполню.

— Вот и хорошо, голубчик. Исполняй. — Он протянул ему ордер, каллиграфически исполненный писарем.

— Лес? Осмотреть?

— Да-да, голубчик! Настоятельно необходимо осмотреть сии лесы.

Ушакова обдало жаром, он постепенно ожесточался: его, боевого офицера, прошедшего Балтийское, Азовское, Черное, Северное, Норвежское, Белое моря, обходившего всю Средиземноморию, посылают, как какого-то капрала или мичмана смотреть чурки. Он готов уже был сказать резкие слова этому кабинетному вельможе. Ибо все, признавая организаторские заслуги Ивана Логиновича, знали, что он последнее время мало плавал, в кампаниях бывал редко. Ушаков сдержался, осадил себя, заставил успокоиться. А тот, пристально вглядываясь в лицо капитан-лейтенанта, уловил бушевавшие чувства и сказал успокаивающе:

— Вот и хорошо, голубчик. Нет ничего главнее леса для дела корабельного. И тут далеко не каждый может разобраться в его качестве. Нужен человек сугубо морской и честный. Да, милый человек, честный и неподкупный. Ныне немало желающих свой лес запродать. С Адмиралтейств-коллегии деньги содрать.

Он позвонил и попросил:

— Чаю нам с ромом для господина капитан-лейтенанта. Вот посмотри, — сказал Голенищев-Кутузов, посмотрев на большую карту Европейской России. — Сии кружки и пятна — леса государственные, сии частники предназначают продавать. Особливо здесь, в Казанской губернии, лесов немало. Однако же иноверцы сией повинностью тяготятся и объявили три года назад, что готовы за 25–50 копеек за пуд доставить лесу на один фрегат. Сие обдираловка. Мы ныне будем искать другие ходы. Императрица повелела рассмотреть все удобства и неудобства от дозволения вырубать дубовые рощи частным людям. Ты, Федор, — обратился неожиданно он как в бытность в шляхетном корпусе, — должен нам на деле донесть, можно ли свободно торговать лесом без опасения за недостаток его для государственных нужд, торговлею при котором и правительство и частные торговцы обогащались бы. Лесное бы Положение надо разработать, да мы не знаем доподлинно, сколько у нас этого леса имеется. Сейчас будем во всех губерниях измерять. Мы должны столько позволить леса вырубать, сколько надо, чтобы новый в той же даче мог вырасти, когда старый лес весь вырубится.

— Кто же сие проверить может? Как? Почему за границу везут?

— Вот-вот, ты правильно говоришь! Императрица выпуск леса за границу, не леса, а мачтовых деревьев нам отдала, то есть Адмиралтейств-коллегии, а не Коммерц-коллегии. На вот, — он отодвинул ящик стола и вручил капитан-лейтенанту папку. — Правила временные.

Ушаков с удовлетворением кивнул.

— Читай вслух!

— «1. Одна только Адмиралтейств-коллегия дает дозволение на рубку мачтовых деревьев и на отпуск их за границу…

2. Адмиралтейств-коллегия, дав именное разрешение, должна была сообщить Коммерц-коллегии, кому именно дано разрешение, дабы последняя взяла бы пошлину по тарифу с каждого дерева и затем разрешила бы таможням пропускать за границу клейменные деревья…

4. Каждое десятое мачтовое дерево идет безденежно в пользу Адмиралтейства.

5. Так как дубовый лес для кораблестроения нужен, дуб же растет очень медленно… и, может быть, откроется некоторым областям лесной торг свободный и беспрерывный, но отнюдь не беспредельный, ибо, не положа одному торгу границ, скоро можно и лес потерять».

— Вот так, дорогой. Ступай и помни, что Петр Великий нам завещал сберегать и сохранять, заново воспроизводить в России лес мачтовый, лес дубовый, для нашего кораблестроения нужный.