Ущелье белых духов

– Жить надоело? – спросил Матвей. – Нельзя, что ли, было спустить собаку вместе с Виталькой, так же, как мы их поднимали?

– Не стоило возиться. Я знал, что обойдусь…

– Собака могла испугаться, рвануться из рук.

– Не стоило её брать, – сказала Эллочка. – Ведь она нам здесь совершенно не нужна. Просто излишняя роскошь или излишняя обуза.

– Допустим, обуза небольшая, – ответил Николай. – Подумаешь, пришлось нести его немного.

– Рэм может сорваться. Будет очень жаль такого чудесного пса. А главное – он нам здесь совершенно не нужен.

– Знаешь, Эллочка, ты сейчас говоришь о собаке именно то, чего о ней никогда нельзя говорить. Дело в том, что собака может не понадобиться всю жизнь. Если бы мы могли заглянуть в будущее…

– Ты хочешь сказать – может и понадобиться?

– Кто знает…

– Интересно, испугалась бы она ящера?

Николай быстро и серьёзно взглянул на Эллочку.

– По-видимому.

Наконец спустились вниз, в туман. Ущелье походило скорее на узкую трещину в горном хребте, чем на ущелье.

– И что, всегда здесь этот туман? – спросил Леня.

– Дедушка говорил, – ответил Виталька, – если лето сухое, туман немного реже.

– Немного реже – немного гуще, всё равно, хоть глаз выколи.

На дне ущелья лежал мокрый снег. Ноги проваливались в ледяную воду. В тумане над бесконечным громом потока висели ажурные снежные арки, ходить по которым могли бы отважиться лишь духи.

Под мокрым снегом были скользкие камни, ноги то и дело срывались, и тогда ничего не оставалось, как ткнуться руками и лицом в снег.

– По таким бульварам я ещё не гулял, – угрюмо сказал Николай.

Ему никто не ответил. Всё труднее становилось идти по податливой слякоти. Несколько часов пути по мокрому снегу в сплошном тумане так вымотали всех, что дети начали тихонько поругиваться. Виталька рад был, что они перестали снисходительно острить насчёт его дедушки.

Вскрикнула Эллочка, видно, неловко оступилась. Все остановились.

– Ну… – выжидающе спросил Николай..

– Нет, ничего, – ответила Эллочка.

– Виталик, будет когда-нибудь этому конец? – спросил профессор.

– Ещё, наверно, километра полтора…

– И там будет легче?

– Труднее.

И вот наконец все остановились перед голым каменным откосом, уходившим в туман. Снизу доносился тяжёлый монотонный гул. Ясно было, что там водопад.

– Что дальше, Виталик? – спросил Леня.

– Дедушка говорил, что до сих пор может пройти каждый дурак.

Вызов был брошен. Детям теперь ничего не оставалось, как признать Виталькиного дедушку. Между Лёней и Николаем произошла короткая борьба за рюкзак Эллочки, достался он Николаю. Матвей взял рюкзак у Ивана Пантелеича.

– Эх, годы, годы, – чуть не со слезами в голосе говорил старик. А Эллочка, не таясь, плакала от стыда и усталости.

– Эй, научный сотрудник, может, и твою торбу прихватить? – крикнул Витальке Матвей.

Виталька приблизился к нему и разглядел, как обострилось его лицо, увидел, каких сил будет стоить ему лишняя ноша.

– Ладно уж, ковыляй, – ответил Виталька.

Вдоль откоса проходил едва заметный узкий каменный карниз. Кое-где он почти сходил на нет. На него можно было поставить только полподошвы ботинка. Все продвигались вперёд, затаив дыхание, прижимаясь к каменной стене. Закоченевшие ноги не слушались. А внизу мерно и грозно ревел водопад. Сорвись – и не успеешь даже вскрикнуть. Дед говорил, что ревущий в тумане водопад имеет не менее двадцати метров высоты и что именно здесь он едва не сорвался, когда проходил первый раз.

Карниз оборвался, и Виталька прыгнул вниз, в туман. Стал на твёрдую довольно широкую площадку, крикнул сквозь рёв воды:

– Прыгайте, здесь уступ!

Дальше путь шёл по воде. Ноги скользили и подвёртывались на подводных камнях. Пальцы сводила судорога. Виталька то и дело шевелил ими в ботинках. Вода ледяным огнём хлестала по ногам.

Из последних сил шёл Виталька со своим маленьким рюкзаком. Горячий пот заливал ему глаза, а ноги всё больше деревенели от ледяной воды. Громко всхлипывала Эллочка. А день уже клонился к закату. В ущелье нельзя было ничего разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки.

– Неужели нет никакой площадки, чтобы поставить хоть одну палатку? – спросил Матвей.

Виталька не ответил. И никто больше не стал ни о чём спрашивать.

Наконец, скользя и оступаясь, вышли из воды и побрели вверх по склону. Ноги совсем не слушались. Надо было собрать все силы, чтобы ставить их правильно.

Дети спотыкались, встряхивали свои огромные рюкзаки и шли дальше, всё выше и выше по крутому каменному склону, к снеговой полосе.

Наступила ночь, а они всё шли и шли, нигде не останавливаясь, не отдыхая.

Когда добрались до широкого уступа, едва хватило сил сменить мокрую одежду.

Поставили одну большую палатку. Расчалки кое-как натянули к выступам скалы, для задней, коньковой, крюка вбивать не стали, к передней привязали камень. Разулись и, не ужиная, заснули. На то, чтобы стянуть мокрые ботинки, у каждого пошла последняя капля сил.

Виталька погладил Рэма, собака прижалась к нему.

Сон был подобен камню на дне смоляного озера. Чёрный, беспросветный, лишённый сновидений… Сон, когда человека уже ничто не может разбудить.