Ущелье Печального дракона (сборник)

В тот год прошел по Европе умело пущенный слух, что немыслимо добиться освобождения святой земли с помощью огня и меча. Лишь безгрешные дети, чьи сердца не исполнены корысти и жажды наживы, могут отвоевать у неверных священную реликвию — господень гроб. Стоит только безоружным христианским отрокам собраться вместе, как само море разверзнется перед малолетними крестоносцами и поглотит в гневной пучине нечестивых басурман, вновь захвативших Иерусалим. По всем городам и селам скликались на небывалый крестовый поход толпы голодных детей. Вскоре тридцатитысячная армия оборвышей во главе с отъявленными авантюристами устремилась на юг Франции, устилая обочины дорог погибшими от голода, болезней и ножа.

Альбрехт Рох одним из первых оказался в Марселе и вместе с тысячами других стал жертвой гнусного обмана. Ничего не подозревавших подростков без воды и пищи погрузили на корабли, но вместо святой земли отправили в Египет, где обезумевших и полумертвых детей прямо из трюмов доставили на невольничий рынок и за бесценок продали в рабство.

Сыну немецкого купца повезло больше остальных. Смышленый, умеющий читать и писать мальчик привлек внимание знатного вельможи, который купил его. Семилетнее рабство оказалось не слишком тягостным. Альбрехт Рох быстро овладел арабским языком и сделался подручным у толмача. В круг забот и обязанностей возмужавшего юноши входил разбор и перевод бумаг, захваченных у франков и допрос пленных. Он постиг тайны ислама, познал сокровенную премудрость суфиев и проникся интересом к еретическому учению отступника Аверроэса. Но ярмо раба не давало ему покоя.

Когда папский легат Пелагий осадил Дамиетту, Альбрехт Рох дождался темной безлунной ночи, спустился по веревке с крепостной стены и бежал в лагерь крестоносцев. Наутро беглец предстал перед кардиналом. Главнокомандующий в сутане по достоинству оценил отважный поступок юноши, не отступившего от родины и веры. С первым же кораблем Альбрехт Рох отбыл во Францию, где рекомендательное письмо всесильного кардинала открывало перед ним двери Сорбонны.

Его удивила схоластическая пустота европейской науки. Ему ли, читавшему на арабском языке Ибн Сину и Ибн Рушда, было не знать, насколько витиеватая восточная мудрость превосходит дохлые догмы европейских педантов. Альбрехт Рох открыто заявил об этом коллегам и учителям и вскоре добился, что на него стали смотреть косо и враждебно. Он прослыл вольнодумцем и аверроистом. К счастью ему не грозил костер. Инквизицию учредили спустя несколько лет.

Бороться — вряд ли имело смысл, а сомнения в собственной правоте вскоре возымели действие. Что-то перевернулось в душе молодого философа, он раскаялся и письменно обратился к самому папе с мольбой об отпущении грехов. Получив прощение, Альбрехт Рох вступил в нищенствующий монашеский орден францисканцев.

Аскетизм, фанатичная вера, неистовые проповеди на площадях и улицах дали ему больше, чем сомнения и скептицизм. Имя Альбрехта Роха прославилось по всей стране. Боголюбивый король Людовик, покровитель францисканцев, не раз встречался с ученым монахом, знал о его удивительной судьбе и, сам не чуждый в молодости заблуждений, полностью доверял тому, кто пришел к вере через сомнения. Когда встал вопрос о посланце в далекое царство пресвитера Иоанна, король, не колеблясь, остановил выбор на Альбрехте Рохе.

* * *

Серебряная дощечка, выданная монгольским наместником, открывала беспрепятственный проезд на восток через лоскутную империю великого хана. Путь Альбрехта Роха лежал по землям истерзанной и поруганной Персии. Сожженная, но непокоренная страна продолжала сражаться с жестокими поработителями. Молниеносные всадники вихрем налетали из засады на монгольские посты и отряды. После смертной сечи они, беспощадно истребив всех от мала до велика и прирезав раненных, рассыпались и исчезали в неприступных горах.

Серебряный монгольский пропуск, испещренный замысловатым уйгурским письмом, чуть не погубил королевского посланца. Альбрехту Роху оставалось несколько дней до Каспия, когда на узкой горной тропе его остановили персидские повстанцы. Охранная грамота, выданная монголами, была равнозначна смертному приговору. Монаха не спасал ни статус посла, ни европейское происхождение. Но он остался жив; его выручило то, что он заговорил по-арабски и прочитал несколько строк из Корана.

Пленника, связанного по рукам и ногам, перекинутого через круп лошади, доставили в горную крепость и бросили в гнилое вонючее подземелье. Зачем понадобилась иранским мстителям бесполезная добыча — сказать трудно. Возможно, хотели выведать, не снюхиваются ли франки с монголами и не сулит ли это новых бед многострадальной Персии. А может, решили подержать заложника до лучших времен, чтобы получить выкуп. Но как только за королевским послом захлопнулись двери темницы, о его существовании словно забыли. Лишь однорукий тюремщик два раза в день приносил воду и черствые заплесневелые лепешки.