Ущерб тела

Она возвращается с тарелкой к столу. Пол стал молчаливым и задумчивым. Кажется даже, он торопится поскорее уйти. Ренни, сидя напротив, ест свои креветки и чувствует себя как на неудачном свидании вслепую – у парня торчат зубы, у девушки прыщи. В таких ситуациях она обычно предпочитает сказать человеку приятное, успокоить. Может, он из ЦРУ? Тогда бы все встало на место: это предупреждение, стрижка в стиле неохиппи, камуфляж, работа в Камбодже и яхты, которые ему явно не по карману. Чем больше она думает об этой версии, тем более правдоподобной она ей кажется. Она ни в чем не виновата и не хочет, чтобы у него создалось ложное впечатление, еще подсыплет ей в гуавовый джем какой-нибудь гадости. Неужели только из-за обеда с доктором она превратилась в опасного провокатора? Она не знает, как ей убедить его, что она именно та, за кого себя выдает. Может, рассказать ему про бижутерию из цепочек?

В конце концов она спрашивает Пола про теннисные корты. Она хочет, чтобы все наладилось, чтобы, как говорят в новостях, ситуация нормализовалась.

– Какие еще корты? – говорит Пол, словно никогда о них не слышал.

У Ренни такое ощущение, что ее допросили и отпустили, признали неважным свидетелем, то ли потому что Пол поверил ей, то ли наоборот. Что хуже: когда тебя считают малозначительной или когда лживой? Как бы то ни было, она больше неинтересна, во всяком случае Полу. И теперь она думает только об одном – как вернуть его интерес, раз он испарился. Она как будто забыла, что у нее кое-чего не хватает. Она понимает, что предвкушала нечто, но что, не уверена. Она хотела, чтобы что-то произошло. Наконец случилось. Довольно пустоты было в ее жизни в последнее время, ей надолго хватит.

* * *

Ренни с Иокастой примеряют подержанные шубы в «Сэлли Энн» в центре Торонто. Иокаста считает, что это лучшая комиссионка в городе. Собственно, мерила шубы Иокаста, Ренни не слишком интересовали поношенные шубы. Ее вполне устраивал классический пуховик от «Эдди Бауэр». Вообще-то это было задумано как шопинг для Ренни: Иокаста решила, что обновка улучшит Ренни настроение. Что ж, сама виновата. С Иокастой всегда в результате оказываешься в «Сэлли Энн».

– Норку я носить не стану, – сказал Иокаста. – У меня есть принципы. Смотри, ну как тебе?

– Крашеный кролик, – сказала Ренни. – Принципы спасены.

Иокаста вывернула шубке карманы. В одном обнаружился заскорузлый носовой платок.

– На самом деле я ищу черную шляпу с фазаньим пером, знаешь, с изогнутыми полями. Как у Глории Свонсон. Как ты вообще?

– У меня намечается кое-что с одним мужчиной, – сказала Ренни, хотя много раз клялась себе не обсуждать это ни с кем, особенно с Иокастой.

Подруга взглянула на нее. Она молчала довольно долго, и Ренни буквально слышала ее мысли: интересно, сколько от нее отняли, оттяпали; под всеми этими тряпками не поймешь. «Кое-что с мужчиной». Бред какой-то. Или даже отстой.

– Улёт, – сказала Иокаста, которой иногда нравилось воскрешать старомодный сленг. – Любовь или секс?

– Не знаю, – сказала Ренни.

– Ага, любовь, – сказала Иокаста. – Везет. А я, кажется, разучилась «по любви». Это так утомительно.

Она попросила Ренни помочь, и ее руки скользнули в напускные рукава ондатровой шубы в стиле сороковых.

– Немного потрепан воротник, но в целом ничего, – сказала Иокаста. – Значит, сейчас вся летаешь, сердечко бьется, как птица в клетке, сны горячие, а страсть зашкаливает? Шея в засосах, ладошки потеют… Приданое-то начала собирать?

– Да не совсем, – сказала Ренни. – Он женат.

До Дэниела Ренни не обращала внимания на женатиков. Само наличие жены автоматически исключало их из игры – не потому, что это было неприемлемо, а потому, что они таким образом расписались в своей банальности. Иметь связь с женатиком – все равно что повесить в гостиной репродукцию одной из картин «Группы семи»[12] на моющейся ткани. Какие разве что в банках висят, да и то не в лучших.

Однако позже она стала смотреть на это с другой стороны. Возможно, Дэниел был не отблеском прошлого, а напротив – приветом из будущего. Как говорила Иокаста про свой гардероб, не торопись. Ничего не выбрасывай, ибо время циклично и рано или поздно все повторяется на новом витке. Возможно, эксперименты с образом жизни, когда люди только «пробуют» и готовы к постоянному пересмотру отношений, быстро сойдут на нет. И Дэниел скоро будет в тренде, вернется мода на «ограниченность вариантов». И на «безвыходность ситуации». И картины «Группы семи» снова станут популярны, на некой ультрановой волне – но только непременно на моющейся ткани. А сейчас их только в банках вешают, да и то не в лучших.