Ушедшая старина

– Не знаю, милая. Да что нам до жрецов? Нам главное обрадовать отцов. Поди сумели? И я вообще не понял, вот эта плошка с пылью, зачем тебе была дана? И семечко какого-то зерна? Чего жрецы молчат, в конце концов? – в ответ же – гробовая тишина. Ребята даже задремали. Конечно. Эдак-то всю ночь. Устали. Устали дети Сварога. И сын устал, и дочь.

Лишь через полчаса в ушах раздался голос, слышимый едва: «Костёр сложили вы, и вспышки были ярки. Но надо научиться вам в костёр подкладывать дрова. Чтоб ровно он горел всегда. Весь день, всю ночь. И нынешние вспышки – вам подарки. Но не всегда они возможны. Ведь, будет сын потом большой у вас, и будет дочь.

Но если вам захочется до неба ваш костерок взметнуть, в наш храм лежит вам Путь священный. Ночами он открыт для посвященных. Здесь темнота, – любовников приют, когда нет свадеб новых тут. Вот, кстати, вам питьё несут. Урок последний нам остался с вами. Согласны? Я не слышу? Да что случилось с голосами?!

– Согласны. – Клён тихонько прохрипел.

– Понятно. А впрочем, что за болтовня? Питьё подымет вас быстрей меня.

–Вы мне большую дали чарку. А ей гораздо меньше. Почему? – Клён возмутился, чарку осушив. – Ещё дай чарку ей, вампир! Мы сильно пить хотим. Я точно.

– Да только потому, что сколько ей сейчас питья ни лей, она сама идти уже не сможет на свадебный ваш пир. Никак оно не вмочно. Но жажду утолит её вполне. А вот тебе её до дома несть. Вопросы есть? Похоже – нет. Тогда окончим дело. Мне, честно говоря, за двести с лишним лет вас всех учить порядком надоело.

– Что ты ворчишь? Бесстыдный старикан! Ты сам, зачем напитка выпил чан? –взметнулась где-то жрица. – и голос тоже был усталым и глухим, как клёкот сонной птицы. – Старушка подождет твоя. Уйми свою охоту. По мне, так стонов за ночь было мало. Не кончена работа, пока не рассветало. Светило спит и целых два часа любовникам дарит.

А Клён с Малашей, слыша перебранку двух умных и смешных жрецов, обнявшись в потолок глядели, он у её сосцов: щекой у одного, рукой прикрыл другого. Не думая, он просто так лежал, напитком сухость горла утолял. Она, конечно, тоже утоляла, но, может, не совсем.

Её, как будто что-то напрягало: «Боль снизу живота – ну… это точно, вход в чрево – всё вообще в огне… как же, всё-таки, было приятно, когда он был во мне…А ноги не могу свести… совсем. – она случайно потянулась, и грудь ея коснулась губ его. Случайно тоже.

Уже привычно он схватить её успел и… отдавать не захотел. Другой рукой он сжал сосок другой, уже готовый выпрыгнуть из кожи.

– С ума сошел! – сказать жена хотела, но посмотрев в его серьёзные глаза, горящие, как звёзды, не посмела. А через мгновенье звезда зажглась уже и в ней. Прижалась к милому Малаша, так уж плотно, что уж некуда плотней. Своей рукою руку обвила его и вниз стянула, меж ног вложила.

– Чувствуешь? Горю. Я ничего сегодня больше не сумею, тебе я правду говорю. И здесь болит, – к лобку ладонь его прижала, и сразу он её согрел своей горячею ладонью,–вернее даже не болит. Замерзла я немного. Твоя ладонь мне кожу здесь теплит. Нет. Точно. Мёрзнет – не болит.

Закрыл он рот ей пухлыми губами, и обнял всю её руками и ногами. Ну, чем ещё согреть, коль мерзнет здесь жена?!

– Любимая, нам два часа даны ещё зачем-то. Не знаю я зачем, но я готов… с большою плошкой мази ещё остаться часика на три!

– Молчи и ничего не говори! Я же сказала, как в печке у меня меж ног горит. И мне самой, пожалуй, стало жарко. Дай, лягу на твою я грудь. Нам, может, скажут эти стариканы уже, хоть что-нибудь?

– Сейчас, сейчас, вам скажут стариканы! – в ушах супругов раздалось. – Ещё не все уроки вы прошли, не всё пока нам удалось. Чтоб не было любовных тайн для вас, ещё дадим один вам мастер-класс. Увидите, насколько вы сильны. Хотя уже сейчас вы были бы готовы, кабы не боль, все повторить по нову. Хотим вас наградить супружескою страстною любовью. Ей можно ночь всю заниматься – не устанешь. И в возрасте любом – вот что здесь важно, коли зараньше зельем запасаться. Когда беременна Малаша будет, а это у ворот уже стоит, вам это очень может пригодиться, ежели согласно вы будете к соитию стремиться, Никто и никогда не сможет вас сманить к измене. Нигде и никуда.

Ребята присмирели. Не круто ли берут жрецы? Услышала Малаша в ухе, как будто булькнула вода: «Ну? Что? Утихла боль уже?»

Ответила Малаша тихо: «Да».

–Питьё тебе и впредь поможет. Потом возьмёшь рецепт. А в чрево вход, ещё, наверное, болит? Возьмите мазь, остатки. И не забудьте плошку, что на полу стоит. Смешайте обе части, пусть разойдется в мази порошок.

У Клёна в ухе раздался шепоток: «Сейчас ты ей поможешь непременно. Возьми в ладонь комочек, растопи. И ноги аккуратно ей раздвинув, обильно смажь, что видишь. Не торопись и смажь отменно! И зернышко её не позабудь, ему досталось. Но бодро заработает оно, презрев усталость. Ему такое свойство в дар дано. Нам это от Богов осталось.