Ушедший в бездну

Конрад спал, съёжившись в немыслимой позе: колени почти у подбородка, руки обнимают худые плечи. Тоже ещё, будущий владелец замков Норденфельда и Зенена! Голландец тронул его за плечо.

— Проснитесь, ваша светлость, уже утро.

Мальчик перевернулся на спину, откинул с лица пряди длинных волос и, дрожа, придвинулся к Лендерту:

— Как холодно!

— На рассвете всегда холоднее, чем ночью. Будет лучше, если вы вернётесь к себе в комнату. Фрица там наверняка уже нет. Со вторыми петухами вся нечисть разбегается. Зато может явиться кто-то из прислуги или, что ещё хуже, господин доктор.

— У меня замёрзли нос и щёки, — Конрад уткнулся лицом в грудь Лендерта. — Согрей меня. Я никуда не пойду. Мне лучше здесь, с тобой и Дингером.

Что поделать? Голландец встал, морщась от ноющей боли в спине, поднял упрямого мальчишку на руки, перенёс в его комнату на роскошную пышную постель и закутал в покрывало. Конрад не сопротивлялся, но на него было жалко смотреть.

— Не уходи, пока совсем не рассветёт, — он со страхом поглядывал туда, где накануне видел привидение, — или возьми меня с собой.

— Я должен убрать со стола и принести вам воды, — тихо ответил Лендерт, — иначе ваш отец решит, что я не справляюсь со своими обязанностями.

— Хорошо, но подожди немного. Посмотри, как быстро светает.

Светало и в самом деле быстро. Ночь таяла на глазах. Где-то далеко перекликались петухи.

"Сегодня опять не будет дождя", — подумал Лендерт, глядя в окно на розовеющее небо.

В этот миг Конрад вздрогнул, словно его толкнули.

— Смотри!

На столе, среди не убранной после ужина посуды, стоял канделябр с огарками догоревших за ночь свечей. Лендерт не увидел ничего необычного.

— Крест, — сказал Конрад.

Возле канделябра белел крестообразный след. Видимо одна из свечей, догорая, слегка наклонилась, и воск капал на скатерть.

— Это плохой знак, — Конрад безнадёжно смотрел на стол.

Лендерт понимал, что должен сказать что-то утешительное, но не находил слов. Слишком многое ему самому казалось странным: и его неожиданное назначение, и удивительное милосердие, которое барон проявил к Дингеру, оставаясь при этом равнодушным к своему сыну. Виданное ли дело, чтобы в комнате наследника с вечера до утра стояла грязная посуда, а на всех предметах лежала пыль?! Очевидно, кроме Фрица, здесь никто не убирал. Значит, барон не желал допускать к Конраду никого, кроме двух постоянных слуг, капеллана и врача. Но ведь мальчик не мог провести в заточении всю жизнь. Вероятно, отцу требовалось время, чтобы решить его дальнейшую участь. Лендерт чувствовал, что развязка будет неожиданной, но не подозревал, насколько она близка.

Когда рассвело, он оставил Конрада под присмотром выспавшегося всласть Дингера и принялся за работу: убрал со стола, потребовал на кухне два ведра горячей воды и корыто и заставил своего подопечного вымыться.

— Смотри, как бы он не простудился, — ворчал Дингер, — тогда барон нас обоих утопит.

За неимением полотенца Лендерт укутал мальчика простынёй и бережно расчесал ему волосы гребнем. Дингер ухмылялся, наблюдая за приятелем.

— Из тебя вышел бы отличный папаша. И чего это ты не обзавёлся семейством?

— Если тебе нечем заняться, пойди вылей воду, — сердито огрызнулся Лендерт. — Не люблю болтливых дармоедов…Вам бы, ваша светлость, переодеться в чистое, да только где хранится ваша одежда?

Конрад с недоумением пожал плечами.

— Не знаю. Мне её приносят…

Лендерт отправился к мажордому и скоро вернулся с чистой и тщательно выглаженной одеждой для маленького хозяина. Помогая мальчику одеваться, старик улыбнулся: волосы Конрада, почти высохшие после купания, распушились и начали виться.

Дингер всё-таки усовестился: вынес корыто и протёр пол. Лендерт сходил в свою каморку и принёс оттуда хлеб, сушёные яблоки и немного мёда. Неизвестно, кто больше обрадовался угощению: Конрад или Дингер. Припасы разделили и съели, запивая водой. Затем слуги продолжили уборку. Чтобы не мешать им, Конрад вышел на балкон. Над парком с грубым карканьем кружили две вороны. Возле пруда расхаживал, заложив руки за спину, врач. Его фигура и неторопливые движения напомнили Конраду другого человека, таинственного друга, живущего в Праге.

Это произошло ещё до смерти Бертрана. Конраду было семь лет, когда он познакомился с паном Мирославом. Развенчанный бог свёл их в отдалённом углу парка, куда мальчик убежал от наскучивших ему слуг. В тот день у Герхарда были гости, поэтому он не сразу хватился своего младшего сына. Зная по горькому опыту, что будет жестоко наказан, Конрад не спешил домой. Побродив по парку, он зашёл в беседку, прилёг на скамью и задремал.

Ему снилось безоблачное небо. Он лежал в густой голубоватой траве иного мира, наслаждаясь тишиной. В этот мир не было доступа никому из тех, кто досаждал ему на земле. Здесь жила его мать. Она была где-то рядом. Конрад чувствовал, что она вот-вот появится, и ждал, вспоминая прошлые встречи с ней. Она приходила к нему в различных образах, человеческих и ангелоподобных.