Ушел и не вернулся

Разведка стояла вторым пунктом, и целью ее было посещение Лесных полян. Через несколько минут милицейский «козлик» резво катил по подсохшей и уже пылившей дороге через мост, мимо «как за границей» — на шоссе.

Тем временем Пал Палыч разговаривал с Миловидовой, и не просто разговаривал — на столе был раскрыт протокол допроса.

— Сослуживцы вашего мужа утверждают, что на профактиве он был в белой нейлоновой рубашке, — деловито и сухо сообщил Знаменский.

Меж бровей женщины прорезалась морщинка. Припоминает или придумывает, как ответить?.. Морщинка расправилась.

— Правильно. Белую я бросила в грязное, когда Сережа пришел с работы. И дала ему голубенькую.

— Пометим… Дальше. Вы хорошо помните, чем занимались в тот последний день и вечер?

Непривычный тон следователя сбивал Миловидову с толку, заставлял нервничать.

— Мм… Я что-нибудь напутала?

— Вот послушайте… — Он нашел соответствующее место в прежних показаниях: — «После этого муж ушел. Я думала, что он вернется, как сказал, через час-полтора, и все время ждала его к ужину». С ваших слов записано верно?

— Д-да.

— Следовательно, в тот вечер вы не пробовали его, например, искать?

— Пал Палыч, я-то всю ночь не ложилась, но люди же спят. К кому пойдешь?..

— Хорошо. Записываю: «После ухода мужа не отлучалась из дому до утра».

Но он еще не писал, еще ждал, оставляя ей возможность опровергнуть ложь. И Миловидова этой возможностью воспользовалась:

— Н-нет, раз вы спрашиваете, значит, что-то не так. Я могла куда-то выходить… Могла забыть за всеми переживаниями.

— Ясно, — сказал Пал Палыч. — Как вы объясняете, что Миловидов спокойно пошел к Горобцу, хотя после профактива тот бросался на него с кулаками?

Уже «Миловидов», а не «ваш муж»! В чем дело?! Перемена в следователе все больше тревожила женщину, хотя за ответом в карман она не лезла, правдоподобные ответы запасены были, кажется, на любой случай.

— Вероятно, он думал уговорить Горобца честно признаться. Сережа был такой идеалист!

Знаменский с каменным лицом занес ее слова в протокол. Она беспокойно следила за авторучкой, быстро и разборчиво выписывавшей строку: «…так как, по мнению жены, был идеалистом».

В равнодушии следователя Миловидова чувствовала неведомую опасность, нечто надвигающееся. Нельзя дольше делать вид, будто не замечаешь, что тебя допрашивают, и с подозрением.

— Пал Палыч, вам нездоровится? Или что-то случилось?

Да, случилось, мог бы ответить Знаменский. Обидно и неприятно убеждаться в ошибке. Не столько даже обидно, что как несмышленыша обвели вокруг пальца, обидно, что верил и сострадал женщине, которая того недостойна, конечно, степень вины пока не ясна, но образ чистой, безмерно горюющей вдовы — насквозь фальшив.

— Да нет, ничего, — отозвался Пал Палыч с горчинкой.

— Но Томин определенно дал мне понять, что есть новости, — схитрила Миловидова.

— Вы говорите неправду.

— Пусть неправду! Да, неправду, потому что вы что-то скрываете! Вы сегодня другой… Пал Палыч, мне очень нужна поддержка, я на пределе, а вы… Вот я плачу, а у вас глаза холодные. Почему вам меня не жалко?!

Ладно, карты на стол. Нет настроения подлавливать ее с разными экивоками.

— Алена Дмитриевна, где вы провели ночь со среды на четверг?

Вот оно — то, что надвигалось. Миловидову накрыло волной страха. Если сейчас ошибиться, потом не выплывешь. С минуту она рыдала уже по-настоящему, искренне и некрасиво.

Пал Палыч ждал.

Она кое-как задавила рыдания, высморкалась и заговорила очень медленно, следя за реакцией Знаменского:

— Я поехала ночевать к маме… после опознания рубашки перестала ждать Сережу… Это была ужасная ночь… самая тяжелая… Мне не хотелось никого видеть и разговаривать… и я от мамы ушла… Но я не вернулась домой… до утра бродила, не знаю где.

Знаменский дрогнул бровями: неглупо. Вроде и придраться не к чему. Он записывал — она облегченно передыхала: выкрутилась!

— Еще вопрос. Горобец отрицает, что звонил вашему мужу и приглашал его. Придется устроить очную ставку. В какое время завтра вам удобнее?

Очная ставка была Пал Палычу не нужна, просто он избрал такой способ непринужденно сообщить об освобождении арестованного.

— Да хоть сейчас, — возразила Миловидова. — Пусть его только приведут.

— Горобец дома. Я пошлю повестку.

— То есть как… Вы его отпустили?! Вы отпустили Горобца? Вот в чем суть!.. — Миловидова спохватилась и поспешила замаскировать растерянность возмущением: — Такого бандита! Чтобы он дальше ходил убивал? Не понимаю, как вы могли! Зачем вы его выпустили?!

— За недостаточностью улик.

— Недостаточность? Да мне фабричный юрист сказал: «Нерасторжимая цепь улик!..» Вам надо тело найти, да? Но ведь бывает же — не находят, а все равно судят за убийство!

В дверь заглянула Кибрит:

— Можно, Пал Палыч?

— Разумеется.

Зина не стала бы мешать допросу, если бы не имела новостей, непосредственно этого допроса касающихся.

— Опять не удастся проверить методику мультгрупп, — сказала она. — Прочти, телефонограмма из Москвы.