Ушел в сторону моря

Тучков направился в район порта, где жил Мацура. Что знал Сергей об этом человеке? Только то, что он одинокий старик и радиолюбитель-фанат, что над его бумажной хижиной, собранной на деревянном каркасе, торчит довольно высокая антенна, которая и позволяет быстро отыскать жилище Мацуры среди сотен ему подобных.

Мацура встретил Тучкова очень настороженно. Иностранцы, попадающие в Токио, предпочитают не совать носа в бедняцкие трущобы, а если и забредают туда, то отнюдь не из праздного любопытства. Что привело ко мне этого белобрысого чужеземца, говорящего по-японски, думал он, непрерывно кланяясь и приглашая гостя войти. Сергей с любопытством разглядывал японца и его обиталище площадью в четыре татами, загроможденное всевозможной радиоаппаратурой. Мацура предложил Тучкову сесть на циновку, а сам принялся хлопотать у жаровенки с древесным углем. Когда уголь разогрелся, поставил на огонь круглый медный чайник.

— Мацура-сан, — сказал Сергей. — Вы не можете себе представить, сколько друзей у вас во всем свете!

— Это совсем не трудно представить, — ответил японец. — У меня много корреспондентов в разных странах. Как мне вас называть? Я не расслышал вашего имени.

— Зовите меня Серегой. Так ко мне обращаются друзья в Москве.

Японец поставил на низенький столик фарфоровые чашечки и блюдо, сплетенное из тонкого бамбука. Открыл крошечный холодильник и положил на блюдо четыре пирожных.

— Серега — это звучит по-японски.

— Я познакомился с одним из ваших заочных друзей в самолете. Этот человек рассказал, что благодаря вам удалось разгадать тайну гибели Хаммаршельда. Меня как журналиста такая информация крайне заинтересовала.

— Я ничего не знаю о Хаммаршельде, — сказал Мацура и тут же решил про себя, что обязательно сообщит о русском в полицию. — Я ничего не знаю о Хаммаршельде, кроме того, что он был Генеральным секретарем ООН, а вот рыбакам мы, радиолюбители-коротковолновики, помогали неоднократно.

— Но, возможно, вам случалось помогать и пилотам?

— Нет. Хотя я люблю слушать по ночам их болтовню. Можно сказать, что это мое второе хобби. Впрочем, иногда они спрашивают друг друга о семьях, интересуются, как кто провел отпуск и все такое прочее. Когда я был помоложе, то даже записывал кое-что из этого трепа на пленку. В свободное время прослушивал записи и думал: вот носятся по небу в железных птицах лютые враги, каждый жаждет истребить противника, а вытащи любого из самолета, сними с него скафандр, поставь его на зеленую лужайку в лесу, и окажется, что это веселый добрый человек, который любит цветы и теплый дождь, тоскует по жене и детям, мечтает вырастить сад.

Они не спеша пили ароматный чай, болтая о пустяках, но в конце концов Сергей спросил у японца о том, ради чего пришел к нему:

— Мацура-сан, десять лет назад, в ночь, когда погиб «Боинг» корейской авиакомпании, вы спали?

— Нет, — ответил японец, изменившись в лице, — в ту ночь я не спал.

— И вы все слышали?

— Да. Но там не было ничего такого, что выходило бы за рамки официальных сообщений.

Наступила неловкая пауза. Во внутреннем кармане пиджака Тучков держал свой последний козырь, и он решил, что пришла пора выложить этот козырь на стол. Мацура с любопытством ждал, что же достанет из кармана Серега-сан. В руках Тучкова появился конверт. Сергей потряс его. На стол вывалилась старая фотография формата 6 x 9. Снимок запечатлел молодого японца в военном мундире времен второй мировой войны.

— Это же мой отец! — изумленно воскликнул Мацура. — Здесь ему не больше тридцати.

— Тридцать три, — уточнил Тучков. — Снимок сделан в начале сорок шестого года в Сибири.

— Да, отец был в русском плену. Он всегда, до самой смерти хорошо говорил о России и русских. Но откуда это у вас?

Тучков достал из конверта пожелтевший лист бумаги, исписанный столбиками иероглифов, и протянул его Мацуре. Тот надел очки и стал внимательно читать. Это была подписка его отца о сотрудничестве с советской разведкой, отобранная опером Хабаровского управления НКГБ сорок семь лет назад. Внизу отец вывел свою фамилию и указал избранный им самим псевдоним — Эдо. Фото и подписку накануне доставила в Токио диппочта.

— Ваш отец помогал нам всю жизнь, — сказал Тучков. — Он был истинным другом России.

Старый Мацура не сотрудничал с советской разведкой ни одного дня. Вернувшись из плена, он не сделал карьеры и до самой пенсии оставался мелким банковским служащим. Его разведывательные возможности были более чем ограничены, а сказать точнее, никакими, поэтому разведка КГБ никогда не делала попыток к восстановлению связи с ним. Тучков солгал, но у него не было иного выхода.

— Ах, отец, отец! Кто бы мог подумать!

Мацура покачал головой и погрузился в глубокое раздумье. Наконец он сказал:

— Серега-сан, я знаю, что вам нужно, и ради памяти отца…

Он полез в картонный короб, стоявший у стенки, долго копался в нем и в итоге извлек на свет магнитофонную кассету.