Ушелец

Затем Раскин вдруг понял, что на улицах — ни души. Разгар дня, а широкое четырехполосное шоссе пусто в обоих направлениях. Этот город, конечно, не мегаполис. Равные ему по численности населения на земных картах обозначались пустым кружочком, но все равно — должен же хоть кто-то находиться вне своего дома. Видел же он катамараны и парусники на реке. Значит, и здесь кто-то просто обязан гулять по мозаичным дорожкам, лениво тратя выходной день, сидеть в кафе на открытых площадках с бутылкой «колы» и бутербродом, курить у подъезда, в конце концов. Мыть витрины и убирать мусор!

Праздничная Северная Корона мгновенно утратила очарование. Превратилась в яркую обертку, коварно скрывающую просроченное содержание. В фальшивую елочную мишуру, которая выглядит как на стоящая, но радости не приносит.

Внутренний голос тут же сообщил, что все в полном порядке. Просто он — несчастное существо, не такое, как все; он видит мир через кривое зеркало. Ему будет тяжелее привыкнуть к новой жизни в симбиозе… Но стоит только внимательно присмотреться, и все станет на свои места: в городе чистота и порядок, уровень преступности навсегда снизился до нулевой отметки, нет ни праздных, ни пьяных, — каждый занят во имя своего же блага. Даже пенсионеры. Они больше никогда не почувствуют себя ни на что не годными, привязанными к туалету агрегатами по поглощению лекарств и мыльных опер. Школьники больше не прогуливают занятия. Их безудержной энергии легко найти применение в сельском хозяйстве, перерабатывающей промышленности и секс-индустрии. Нет! Ну, конечно, все под контролем медицинского сектора Всеобщности и параллельно с имплантацией базовых знаний по основным наукам… Присмотрись же наконец: все как на ладони!

— Приехали, старик.

Гравипод остановился у ступеней, ведущих — Раскин задрал голову — к мэрии Северной Короны. Знаменитый Белый дворец Аркадии. С двумя витражными розами над арочным входом. Со стайкой «змеекрылов», что облюбовала фигурный карниз и восседала на нем, подобно карликовым химерам.

— Ну, давай! — Кирилл подтолкнул Раскина к выходу. — Не забывай, чему я тебя учил! Главное — не дергай глазом, и все будет шарах-шурух. А нам еще таких хухриков, как ты, до ночи ловить.

Значит, они для нас — «зомбаки», а мы для Них — хухрики, — Раскин потер лысину, — кто бы мог подумать? Он ловко спрыгнул на мрамор ступеней. Возможно, слишком ловко для своего селянского образа. Босые ноги соприкоснулись с камнем, издав громкое «чмок». Боец небрежно отдал ему честь, он уже водрузил на голову шлем и примостился на сиденье. «Не забывай, чему я тебя учил!» — сенсей зомбированный… Гравипод понесся по пустой широкой улице, подняв сопряжением поля в воздух редкую пыль и еще более редкий мелкий мусор.

Его ждали.

Два безмолвных «зомбака»-секьюрити стояли на верхних ступенях. Белые рубашки. Правда, с темными пятнами от непрерывно капающей с подбородков слюны. Брюки с идеальными стрелками, сверкающие лакированные туфли, модные солнцезащитные очки на блуждающих глазах. Расстегнутые кобуры у поясов. Весьма компактные кобуры, предназначенные для шоковых или игольных пистолетов.

К нему обратились через Всеобщность:

«Мне лучше следовать за нами. Я обладаю подозрительными способностями и не до конца адекватен во Всеобщности. При невыполнении или при разрыве контакта в меня станут стрелять…»

Глава 2

В коридорах мэрии сильно пахло чистящим средством. Респектабельно пахло. Раскин сразу вспомнил лосьон после бритья «Бриззз», который еще лет двадцать назад был в почете у большинства мужчин с достатком не выше среднего. В Большим Космосе, само собой. (Тогда выяснилось, что этот лосьон при помощи простых манипуляций разделяется на ароматические составляющие и этиловый спирт; последний хоть и сохранял ментоловое послевкусие, но был вполне употребимым в полевых условиях.) И все же в мэрии, поверх парфюмерного запаха чистящего средства, — а им, судя по еще темному полу, пользовались совсем недавно, — явственно ощущалась йодистая пряность морской капусты. Наверняка в Белом дворце на одного человека приходилась одна Обигуровская спора. Хорошо, что не пять спор к одному человеку — согласно программе отселения людей с Земли.

Впрочем, какая разница? Теперь и люди, и споры одним миром мазаны.

Двери лифтов услужливо раскрывались при приближении людей. Но Раскина повели мимо, к широкой старомодной лестнице. Заставили пересчитать босыми ногами ступени до второго этажа. Далее по гулкому полутемному коридору со стенами, одетыми в дерево, к массивным дверям с табличкой «Заместитель мэра».

Раскин хмыкнул: большая радость — общаться с городским чиновником колониального города. С чиновником, который ко всем традиционным «достоинствам» теперь еще и «зомбак».