Уши, сердце, пистолет и другие неприятности... (СИ)

Ночная прогулка по городу на мягко ревущем мотоцикле — это удивительное удовольствие. Ощущать полёт и одновременно прижиматься грудью к кому–то очень приятному — вдвойне прекрасно. Спор был долгий и жаркий. Два раза меня выставляли за дверь, при чём, оба. А когда заметили, как я подслушиваю у двери, спросили прямо, кого я выбираю. Я краснела, бледнела и сбивчиво попыталась объяснить, что вообще выбираю свободу. Только под взглядом рыжего становилось жарко и очень стыдно. А что я могла? Сказал же, что мы партнёры, и что деньги нужны…

Не люблю навязываться.

Вот только рыжий молчать не стал. Уж что и как он там себе понял, не знаю, но только кинул Магу «ты сам всё видел», взял меня за руку и потащил в комнату переодеваться в сухое. Даже забыла смутиться как следует, когда надевала его сухую рубашку, сам–то он в куртке уже стоял, ждал. А потом… Когда выходили из убежища, Маг окрикнул меня по имени. Только ответить не успела, вздрогнула от неожиданно злого и резкого голоса Егора: «она со мной! Что не ясно?!»

И вот сейчас мы пролетали по ночным полупустым улицам, изредка притормаживая на перекрёстках. И порой казалось, что счастливее меня никого нет на свете! Надежда делает человека глупее, но именно глупость дарует это состояние свободы и вседозволенности. Настоящее счастье — всего лишь несколько упоительных мгновений в облаке веры и любви. Я верила, что у нас всё получится. Верила, что всё будет хорошо.

Мы даже заехали в один странный магазинчик с какими–то деталями. И весь вечер Егор сидел на своей кухне дома и что–то с ними делал.

— Надо что–то поесть… — не выдержала я третьего часа тишины. — Может, перекусим?

— Щас, подожди ещё немного…

— Я приготовлю, — неуверенно шепнула, переминаясь с ноги на ногу.

— Готовка — это не твой конёк.

Егор, не отрываясь от дела, подул на коптящиеся под аппаратом детали. Воняли они ещё хуже, чем прошлый обед моего приготовления.

— Ну, с бутербродами–то я справлюсь!.. — возмутилась, покраснев.

Через пять минут я действительно готовила. Руки дрожали, румянец полыхал на щеках аж до кончиков ушей! Но я старалась сосредоточиться и не порезаться. Потому что рыжий решил помочь. Показывал, как правильно чистить овощи, как удобнее их резать, в чём варить.

— Смотри, вот так отрезаешь, кончик ножа на доску кладёшь… Нет, другой нож возьми… Ага.

Он подошёл сзади, обхватил мою руку с ножом, и, придерживая моей второй рукой морковку, показал, как резать. А я не могу. У меня руки ослабли и ноги подкашиваются! Про ушки красные вообще молчу и сердце… Ноет.

— Ляль, ты в порядке? — шепнул на ушко, прижимаясь к моему виску.

— Да, — стыдливо закусила губу.

— А чего тогда дрожим? Мм?

И вот я ещё пыталась сражаться с непослушным овощем всё это время. Но как тут что–то резать, когда так упоительно тепло уже в самых настоящих объятиях, а ушко нежно целуют? А сердце ноет всё сильнее и сильнее… Может, так и надо? Может, так должно быть?..

Повинуясь ласковому жесту руки рыжего, тронувшему мой подбородок, я откинулась на плечо Егора. Заглянула в насмешливые серые глаза. Так странно, что его черты лица будто смазаны, лишены контура, а в ушах шумит, словно мы плывём по воде…

***

Мне чудилось, будто сквозь водную толщу я слышу Настин голос. Она ругала Егора за то, что снова притащил несносную эльфийку и пыталась вызвать охрану…

Открыв глаза, я даже не сразу поняла, где нахожусь. Прозрачный купол обтекаемой формы плавно огибал верхнюю часть тела, а синие и зелёные лучи с интересом просвечивали очередной участок сердца. И там, за куполом, совсем рядом, сидел встревоженный рыжий. Взлохмаченный, как мокрый щегол и смешной, как растерянный лесной кот. При взгляде на меня он напрягся, выпрямился, и я только сейчас поняла, что его руки связаны.

Рыжий перехватил мой удивлённый взгляд на его наручники и поморщился. Несколько ищеек стояли за его спиной, готовые в любой момент оглушить пленника.

На глаза навернулись слёзы. Как же так? Столько усилий, столько погонь — зря? Егор скосил взгляд на своих охранников и снова посмотрел на меня, выдавив из себя улыбку непобеждённого. А по губам я прочитала: «Всё нормально. Спи»

Я едва не рассмеялась от этого самоуверенного заявления. Но подумав, решила, что рыжий не так уж и неправ. В нашем положении всё и впрямь не так уж и плохо, если мы оба до сих пор живы и не в тюрьме. К тому же, как ни странно, чувствовала я себя намного лучше. Сердце не ныло, в глазах не двоилось. Чудо–машина избавила меня от неприятных ощущений в груди, но рыжий по-прежнему вызывал глубокие переживания. Только сейчас они не отзывались с той же болью, как раньше.

Рыжий, всё же, забавный. Чёлка дыбом, взгляд растерянный, но на лице такая воинственность, словно готов был сражаться до последнего, не смотря ни на что.

Так и уснула с улыбкой на губах, созерцая мрачного Орка. Он тоже пару раз чуть–чуть мне улыбнулся, — тепло и со вздохом.