Уши торчком, нос пятачком!

«Но я не могу. Я просто не в силах убить Елену Волконскую. И в этом весь ужас правды», - врать себе бессмысленно. Если бы не это время вместе, если бы я не узнал ее, если бы не отчаянный интерес моего волка, если бы не искреннее понимание того, что вот именно она не виновата ни в чем… Можно ли убить кого-то лишь за то, что было в прошлом его предков? Это абсурд. А сомнений в том, что бурая не имела намерений заявлять претензии на власть, у меня не было. Впрочем, ее могут использовать. Не зря же такая кутерьма вокруг завертелась. Но это уже другая история, и мое влияние на Лену тоже не стоит списывать со счетов.

Определившись с намерениями (оставлю ее в живых), решил начать готовить Лену к суровому (это уже неизбежно!) будущему.

- Ты, конечно, хочешь знать, кто такие Волконские? – для начала необходимо объяснить ей все.

Чем больше я разъяснял девушке ситуацию, тем более потрясенной она выглядела. Впрочем, это были еще не все плохие новости.

- Истинные носители крови изначальных, по крайней мере сколько-нибудь значительной ее части, были больны. Именно этот факт и служил неоспоримым подтверждением «величайшей» наследственности.

- Больны? – переспросила Лена, не сводя с меня пытливого взгляда, не представляя, что сейчас услышит приговор.

- Да. Когда-то слишком возгордились. Мнили себя сверхсуществами по сравнению с людьми, намерены были сохранить «чистоту крови». Поэтому любая вязка между парами допускалась только внутри семьи. Как следствие - вырождение и набор ослабляющих болезней. И те рода, что появились от изначальных и переняли эту манию, постигла аналогичная участь. Выжил наш вид благодаря тому, что не все были такими повернутыми на величии. Но Волконские, увы... - рассказал я ей и об этом.

Пока говорил, осознал, что это приговор и мне. Приговор тем заманчивым планам, которые я строил в отношении Лены. Как бы я ни относился к ней, чтобы ни решил на ее счет мой зверь, запачкать свой род больной кровью, заведомо лишить любой перспективы своих волчат я не могу. И это абсолютная истина.

- И я? - потрясенно уставившись на меня, девушка не верила своим ушам. - Ты хочешь сказать, что я чем-то... больна?

- Нет. Женщины - носители, болеют мужчины, - очень трудно сохранять бесстрастный вид, когда внутри, разрывая душу скорбью и отчаянием, выл мой волк. Даже он понимал опасность, которую несла больная самка. Но все это было мелочью по сравнению с тем, что испытывала сейчас Лена. Девушка, услышав мой ответ, непроизвольно отшатнулась. В ее глазах плескался ужас.

- А что за болезнь?

Фух, пожалуй, легче было бы ее загрызть. Морально легче. Для волчиц инстинкт защиты своего потомства был основным. И то, что мне предстояло сообщить, ее психологически раздавит.

- Ускоренное старение. По сути, в возрасте молодого самца, которому уже можно впервые бороться за интерес самки, они были уже очень стары. Там и речи не шло о возможности конкурировать со здоровыми и молодыми.

- И мой отец... - Елена непроизвольно качала головой, отказываясь верить в то, что услышала.

- Скорее всего, был болен. И это означает, что его нет в живых, - раз уж начал, теперь обязан был объяснить и это. Сухо и безэмоционально.

- Я почему-то надеялась, что он у медведей, - это прозвучало как крик души. - Зачем тогда спешить к ним?

Вот и меня последнее смущало. Уж очень очевидной была причастность медведей к сложившемуся положению вещей. Не удивился бы, если бы и рыси, и бурые, сами того не подозревая, действовали под их руководством.

- Там... безопаснее, - выдержав небольшую паузу, в итоге озвучил я общепринятый тезис. - И информация, наверняка, есть какая-то...

Отправиться туда придется, я уже не сомневался, что без этого визита ясности в ситуации не прибавится. Тут и древний договор, и инициатива бурых, и поползновения рысей, а уж интриги хранителей… Но бурую одну я к ним не отпущу, это станет моим условием.

- С чего ты это взял? – ах, эта Ленина прямолинейность.

Пришлось опять озвучить официальную версию, объяснить иначе я пока не мог – доказательств не было.

- Надо знать этих «разумных» медведей. Единственный подвид оборотней, что сумели сохранить изначальное общественное устройство. А еще не стоит вестись на их внешнюю тугодумность и неуклюжесть. Они, может быть, в чужие дела как другие не лезут, но наблюдают за всем и... многое помнят, - и уже немного в сторону буркнул. - К несчастью.

- Помнят что-то связанное с моим отцом? – уцепилась она за то, что сейчас волновало больше всего.

Я только кивнул, избегая встречаться с ней взглядом. Елену было искренне жалко. При этом она была двойной угрозой. Парадоксальная ситуация.

- А какой в этом смысл? – бурая опять рубила с плеча, вот же упрямая. - Получается, я – последний отпрыск из «прокаженных» волчьих родов, живой эволюционный тупик. Что мне даст рассказ о печальной судьбе моего отца? Видимо, он смог найти у них убежище и там же провел свои последние дни.