Уши торчком, нос пятачком

В четверг мы с Женей, как и договорились, сбежали с пар по естествознанию и отправились в «студию» друга, работать над картиной. Собственно, друг уже начал – еще, как я подозреваю, в ночь проведения факультетского праздника, – но вот сейчас приступил к той части, где предполагалось мое участие. Трудилось юное дарование на даче, благо дом был оснащен отоплением и имел широкую веранду, дававшую много естественного света. Сейчас же, весной, когда вокруг все зеленело, солнышко было непривычно ярким, а росший неподалеку сосновый бор радовал смолистыми ароматами, поездка сюда стала истинным наслаждением.

Женя быстро домчал нас на своем мотоцикле, даже при наличии шлема приведя мои волосы в состояние полного хаоса. Еще когда мы шли к мотоциклу, друг предупредил:

– Ты не паникуй. Раздеваться полностью не надо – только до пояса. Накинешь на себя полотенце, встанешь в нужном месте ко мне спиной и снимешь его. Мне главное – линию плеч, изгиб спины изобразить…

Он меня окончательно успокоил.

Впрочем, три часа с небольшим простоять, не двигаясь, оказалось делом муторным, однако полезным. От нечего делать я размышляла, обдумывая случившееся со мной, множество навалившихся сразу проблем и перемен.

– Много раз понадобится приезжать и позировать? – уже одевшись, разминала я слегка затекшие плечи.

– Два или три точно, – честно предупредил друг, судя по выражению лица, витающий в этот момент в каких-то своих мыслях.

Мы немного погуляли рядом в лесу, наслаждаясь ощущением свежести пробуждающейся природы, прежде чем отправиться назад. Важно было успеть ко времени окончания лекций, ведь меня должен был ждать «кузен». Да и заехать домой и помыться перед сегодняшней сменой было необходимо: я вся пропахла красками и уайт-спиритом.

Неожиданностью того дня стало явно плохое настроение волка. Чем бы он ни занимался сегодня в мое отсутствие, удовлетворения ему это не принесло. Добровольский, отвозя меня домой, был хмур, молчалив и краток! С расспросами лезть к нему не стала, понимая, что на все могут быть свои причины. Меня вот тоже иногда тянуло просто посидеть в одиночестве и послушать спокойную музыку. Андрей в такие моменты в компанию не набивался, уходя в спальню или на кухню.

Да и у него бывали такие периоды сосредоточенности. Вот, к примеру, в те два раза на этой неделе, что мы вечерами ездили в лес побегать в волчьей ипостаси – Добровольский, кажется, поставил перед собой задачу в кратчайшие сроки научить моего зверя всему! – он тоже был по дороге очень собран и молчалив. Мне даже казалось, что он ведет со своим волком какой-то разговор.

Впрочем, все мысли о настроении моего невольного партнера вылетели из головы, когда, вернувшись в комнату после душа и намереваясь одеваться, услышала сигнал «напоминалки» телефона. Это означало… Обычно этот сигнал служил «предтечей» моего отбытия на частную семейную территорию, в усадьбу Фирсановых – подальше от любых волков! Через три дня у моей волчицы ожидалась течка… Закрутившись в делах, совершенно позабыла о грядущем событии. Что делать?! Паника стала буквально осязаемой.

Быстро одевшись, с влажными волосами, едва не бегом выбежала в кухню, где Андрей невозмутимо поглощал подогретый мною сразу по приезде обед. У меня язык не повернулся нарушить его умиротворенный покой, сообщив о предстоящем. Но мы договаривались, что я его предупрежу, поэтому… Решила сообщить «новость» перед тем, как в пиццерию уйду – пусть в одиночестве сегодняшней ночи морально настраивается. Мне бы было и тяжело, и неловко находиться рядом в это время. Ведь мы оба понимали, что может случиться, если белый не справится с контролем над своим зверем.

В итоге, пока доехали к месту моей работы, я в душе вся издергалась. А вот волчица, напротив, пребывала в нетерпеливом предвкушении – рядом такой самец, а тут его интерес явно резко повысится! Именно этого – внутренней природы зверя – я и боялась, понимая, что никак не смогу помешать ей завлечь белого. Одна надежда, что Добровольский был прав, рассуждая о сильном контроле над своим волком. Иначе… мы повяжемся. Это так же неизбежно, как и естественно. Есть, конечно, крошечный шанс, что моей волчице «взбредет в голову» отдать предпочтение иному волку, но… я не сомневалась, что белый с таким поворотом событий не смирится и клыками докажет свое право. Да и против такого генофонда ни одна самка не устоит. Тем более моя – слишком молодая. И совсем не факт, что человеческие пилюли помогут оборотнице. Но хоть какая-то надежда…

Мои мысленные терзания Добровольским были замечены, несколько раз он бросал вопросительные взгляды. Но я лишь отворачивалась к окну, твердо решив сказать ему о «событии» и потом сразу сбежать на работу. В итоге, уже распахнув дверцу и готовясь выбраться из машины, повернулась к белому и максимально бесстрастным тоном сообщила:

– Через три дня начинаю «есть» пилюли, имей в виду, – и шустро покинула общество сразу напрягшегося волка.