Ушкуйник

Михаил вместе с гребцами ворочал тяжёлое весло и, что творилось впереди, не видел, так как сидел на скамье, как и все — спиной к движению. Вдруг послышался истошный крик, и тут же раздался глухой удар спереди, от которого нос ушкуя на мгновение приподнялся и грузно осел.

— Есть один! — возликовал Глеб.

Только теперь Мишка понял, что произошло: ушкуй носом подмял под себя плывущую лошадь и татарина. Костя с левого борта ударил саблей невидимого Михаилу врага. Одному из татар всё-таки удалось вскочить на спину лошади и запрыгнуть на борт.

— Татарин! — закричал в ужасе один из гребцов.

Костя мгновенно пригнулся и из такого неудобного положения описал саблей полукруг назад. Удар пришёлся татарину по бедрам. Он заорал от боли и рухнул в воду. Больше попыток взобраться на ушкуй никто не предпринимал. Татары, получив отпор, повернули назад. Товарищ их, оставшийся на берегу, в бессильной злобе выпустил стрелу, но она, не долетев до судна, шлёпнулась в воду.

— Фу, проскочили! — обрадовались молодые корабельщики.

— Ваши бы слова да Богу в уши, — остудил их оптимизм Павел. — По татарской земле пока идём. На ночёвку приставать не будем, опасно на берегу.

На вёслах выгребали против течения ещё полдня, пока, наконец, не поднялся попутный ветер. Поставили парус и в изнеможении рухнули на палубу. Медленно проплывали по сторонам враждебные берега. Ночью на нос судна посадили вперёдсмотрящего. Хорошо, что полная луна ярко освещала водную поверхность. К утру вошли в Вятку. Тут уж Павлу был каждый поворот знаком. Напряжение в команде спало, хоть и вымотались все, а вскоре даже шутки посыпались.

— Матвей, а Матвей, почеши мне спинку, а в благодарность я поеду на твоей.

— Ишь, развеселился. А чего орал как резаный, когда татарин на борт взобрался?

Шутник сконфузился. А дальше стало еще веселее: пошли родные места, знакомая до последнего переката Вятка. Вот и Хлынов. Едва успели к пристани причалить, как Костя, забрав свою саблю и вызволенного из неволи Глеба, ушёл.

— Найди меня дня через три, — бросил он на прощание Михаилу.

Тот эти три дня даром не терял. Разложил в лавке ковры и нанял глашатая, чтобы тот кричал на торгу о персидских коврах.

К немалому удовольствию Мишки, все десять ковров были распроданы всего за два дня. Памятуя о словах Кости, он сторговался и купил ещё один ушкуй. При этом не один будущую покупку торговал — с Павлом. Тот дотошно осмотрел судно.

— Не новое, конечно, но крепкое. Поплавает ещё.

Тень досады лежала на его лице. Чувствовалось — Павел к покупке отнёсся ревниво. Он, видимо, думал, что второй ушкуй отнимет у него часть работы. Поняв причину поникшего настроения Павла, Михаил пошутил:

— Назначаю тебя командующим всеми моими судами!

Вот только Павел не засмеялся, а усмехнулся в бороду, склонив однако ж голову в полупоклоне.

— Павел, есть ли у тебя на примете укромный затончик или укрытие какое-либо, чтобы до поры до времени ушкуй туда поставить? Ну, чтобы не угнал кто или парус, скажем, не умыкнули.

Паша задумался ненадолго.

— А, пожалуй, что и есть такое место! У меня сват на Моломе-реке проживает, рыбак. У него дом на берегу и затон свой. Туда ещё три ушкуя поместятся.

— Вот и отлично. Бери своих корабельщиков и гоните ушкуй туда. Парус и вёсла в сарай перенесите. Ну, не мне тебя учить. Вот тебе рубль серебром — отдашь свату за пригляд. Скажи — ещё ушкуй пригоним, — для сбережения.

— Многовато даёшь! — изумился кормчий.

— Так ведь за охрану! Ежели что — за ущерб взыщу. Команде за перегон плачу отдельно. И ещё: вдруг услышишь где, что ладью или ушкуй крепкий продаёт кто — сразу мне сообщи.

— Помилуй Бог! Михаил! Зачем тебе три ушкуя-то? И один работой не перегружен.

— Врать не хочу, правду сказать не могу — сейчас не время. Да ты погоди маленько — первый узнаешь. И людей понадёжнее подбери, желательно — по два человека на судно. Одного — кормчим, другой чтобы с парусом управляться умел.

— А гребцы?

— То уже не твоя забота.

— Чудишь ты, Михаил. Как с Костей связался, плаваем в Сарай, говоришь непонятно.

— Я же сказал — потерпи, Павел. Держись меня ближе, при деньгах будешь — обещаю.

— Вроде ты и не обманывал меня никогда, Сколь тебя знаю.

Он что-то ворчал ещё в том же духе, но всё же пошёл собирать команду для перегона покупки. «Сколько там купец судов просил? Три? Два уже есть…» — снова и снова возвращался Павел в мыслях к необычному заданию Михаила.

Следующим днём Мишка направился к Косте. Тот оказался дома и не один — с Глебом. Оба сидели за столом, пили пиво с раками.

— О! Михаил! Присаживайся, раздели с нами баловство.

— А что — со всем моим удовольствием! Пиво ему нравилось, а вот вино и перевар — нет, голова от них болит только.

— Давненько не сидел я вот так свободно за беседой с мужами. В Сарае хозяин даже присесть не позволял. С утра до вечера спину гнул на басурманина, а тот кормил едва, чтобы только я ноги не протянул.

— Ничего, придёт скоро наше время, Глеб. Вздёрнешь ещё своего скаредного хозяина.

Глеб обеспокоенно стрельнул глазами на Михаила.