Ушкуйники Дмитрия Донского. Спецназ Древней Руси

На диво быстро дружинники свершили потребное. И вот уже выпряженные кони в стороне жадно хватают снег, а перевернутые набок сани и кошевы выставили полозья встречь замеченным находникам. А те будто и не торопятся, неровной дугою охватывая обоз русичей.

«Спереди – значит, не погоня. – Днешнюю тревогу у Горского в одночасье вытеснил боевой азарт. – А шли, по всему, с левого берега. Мамаевы? Аль просто кайсаки бродячие?»

– Сзади, атаман! – тревожно выкрикнул Калика. А там, сзади, по узкой ложбине меж утесов-близнецов, стекала на лед иная конная рать.

«Токтамышевы!» – ожгло Горского, и, не рассуждая, перелетел он через сани и махнул на своего гнедого, который до того весь путь скакал рядом с санями подседланным.

– Выручай, друже! – Петр припал к конской шее, уходя от первой, хищно свистнувшей над плечом стрелы. За его спиною восстал злобный вой нападающих, тут же сменившийся криками ярости и боли. Это, видно, ударили встречь разбойникам тяжелые арбалетные стрелы – недаром, знать, по совету Федосия Лаптя оборужил он дружинников самострелами! Да некогда было о том думать, ибо летели к нему навстречу неведомые всадники, сматывая на руки арканы. Горский на скаку сбросил полушубок, выставляя встречь нукерам блеснувшую на солнце серебряную пластину-пайцзу, снятую им с убитого Абдуллы-бея.

У воинов, разглядевших вблизи изображение барса на сановном знаке, боевой пыл угас. Они проворно соскочили в снег, и хоть на колени и не встали, но склонились покорно, готовые выполнить любую волю обладателя пайцзы.

– Правоверные! – Горский и сам не ожидал, что голос его прозвучит так надменно. – Я, киличей московского коназа Дмитра, был гостем всепобеждающего хана Токтамыша. Он доверил мне подарок моему господину – красавицу Наилю. Но желтоухие мамаевы собаки хотят отнять гурию из сада вашего несравненного повелителя. Докажите же, что его нукеры умеют хранить честь ослепительного владыки!

Удар кокордынцев был стремителен и беспощаден. Застигнутые врасплох грабители ударили в бег, но немногие сумели уйти от стрел и мечей лихой погони. Когда лава нежданных заступников пролетела мимо обоза русичей, Горский в сопровождении двух нукеров подъехал к своим.

– Все целы? – вопросил он. – Ну, чего глаза таращите? Охрану вам привел!

И, перейдя на татарскую молвь, он нарочито торжественно добавил:

– Высокородный юзбаши Юсуп-бей окажет нам честь и сопроводит три конских перехода, дабы Тюляковы и Мамаевы свиньи не сотворили чего с лучшими друзьями Токтамыша!

– …Так, говоришь, и сказывал: лучшие друзья, мол? – похохатывал довольно великий князь, когда месяц спустя добралась удалая дружина до Москвы и Поновляев с Горским в очередь долагали Дмитрию Ивановичу о лихих своих делах.

– А дальше?

– А дальше все просто было, государь. Как увидел тот Юсуп царевну, так слюни и распустил. – Горский усмехнулся. – Так и шел с нами, покуда с Волги не повернули. Мы уж, грешным делом, стереглись – ну, как умыкнет татарин суженую твою, княже. Уж такой удалой был юзбаши!

– Врет, как редьку стружит, – недовольно покосился на друга Миша, – нашел удальца-резвеца! Первой сотни – да не первой тысячи. К тому же плешивый!

– Лыс конь – не увечье, плешив молодец – не бесчестье, – поддержал шутку Горского великий князь. – Снял бы я с вас три шкуры, коли не довезли бы сердечный подарочек любезного сердцу брата Токтамыша! Вот ужо наведаюсь поглядеть на твою жар-птицу! Как бы только Евдокия моя свет Дмитриевна не взревновала! Может, только пирком да свадебкой и утешится княгинюшка?

Дмитрий Иванович подмигнул Поновляеву, потом острожел ликом:

– Сильна Орда?

Дружинники, не сговариваясь, кивнули утвердительно. Миша, подумав, домолвил:

– Велик пень, да дупляст!

– А выкорчевати заможем?

– Дружно – не грузно!

– То-то, что – дружно. Ну а ежели выйдем в поле, все выйдем. Одолеем?

– Тяжко будет, княже. Ордынцев тех – что черна ворона! Не токмо дружинами, всем миром надо на рать выставать.

– Истинно. Мир охнет – так лес засохнет! – вмешался Горский.

– А побегут мужики? Ведь неуки?..

– Бьют неука, бьет и неук! А чтоб быть крепче – стати в крепком месте, да чтоб знали ратники, что путь обратный заказан!

– Это как же?

– Ну, река за спиною, к примеру. А мост разобран. А с боков лес.

– А в лесу – засадный полк, – князь хитро прищурился, – стратеги! Как только любушку Мамая на то поле залучить?

– А почто Мамая? – удивился Горский. – Ведь покуда Тюляк стоит над Ордою.

– Стоит, как кукла скоморошья. А беклербек за ниточки дергает. Мнится мне, недолго тому хану царствовать. – Дмитрий Иванович усмехнулся: – Вы ему своими доблестями веку-то поубавили…

Обласканный князем, Поновляев шел в тот же вечер на зов митрополита, если и не в чаяньи новых похвал, то уж вовсе не за остудной отповедью первосвященника русской церкви. Лик Митяя был грозен и хмур, а раскатистый зык его и вовсе не был похож на прежнюю ласковую, утишающую молвь. Скупо благословив воина и руку ему нарочито не подав для поцелуя, святитель заговорил с гневной укоризною: