Ушкуйники

– Уйди прочь! – огрызнулся Венцеслав. – У меня с ним свой счет!

По правде говоря, киевский богатырь вообще не понял, что сказал ему прусс, ибо тот обратился к нему на родном языке. Зато вайделот руса прекрасно понял и тотчас заговорил, страшно коверкая слова, по-русски:

– Не переживай: твой враг умрет страшной смертью. А ты будешь с радостью взирать на его мучения и возносить хвалу своим богам с кружкой доброго пива в руках.

Венцеслав отчего-то вмиг повиновался и опустил нож. От убеленного сединами прусса исходила неведомая всепокоряющая сила, и будущее тевтонца читалось по выражению его глаз доходчивее любых слов. Поэтому витязь лишь бросил последний брезгливый взгляд на поверженного фон Шлезинга, лицо которого вдруг стало белее мела, и с презрительной улыбкой отвернулся.

– Меня зовут Скомонд, я принадлежу к племени сембов, – дружелюбно представился прусс. – А вы кто, новгородцы?

– Нет, мы с Гориславом русы, но из Киева. Хотя и новгородцы среди нас есть.

– Вы очень помогли нам. – Вайделот скользнул взглядом по поляне, где сражение уже закончилось: госпитальера фон Берга пленили и обезоружили, и теперь пруссы добивали раненых. – И мы от всего сердца благодарим вас и просим не отказать нашей просьбе погостить у нас. – Он церемонно поклонился и приложил руку к груди.

Поблагодарив за приглашение и поклонившись в ответ, Венцеслав поспешил к Гориславу, вокруг которого уже собралась вся их команда. Все были живы и даже не ранены, выглядели радостными и довольными – такая славная драчка подвернулась! – кроме, пожалуй, Свида: тот с всегдашним своим угрюмым выражением лица мрачно счищал травой кровь с оружия.

Солнце уже выкатилось на середину небесного купола, и от утренней росы не осталось и следа. В лесном разливе вновь воцарились тишь и благодать.

Глава 16. Жертвоприношение

Первым делом дорогих гостей отправили в баню. Поскольку у самих сембов банные дни устраивались строго по расписанию, для нежданных спасителей ее протопили специально. Воины Скомонда, пригнавшие в городище и священных коней, и плененных рыцарей, на фоне всеобщего ликования поведали всем жителям о подвиге пятерки смельчаков, спасших их от верной смерти, поэтому часть восхищения, предназначенного для воинов-земляков, распространилась и на гостей-чужеземцев. Дети и вовсе смотрели на них как на богов. Особенно на Стояна с Гориславом, похожих на великанов из прусских сказок. А девицы так и вились вокруг витязей, выставляя напоказ и самые праздничные свои одежды, надетые по случаю столь выдающегося события, и симпатичные румяные и улыбчивые личики.

Стоян и Венцеслав изрядно смущались подобному вниманию, а более зрелые мужи, Горислав с Носком, лишь посмеивались в усы да потешались над ними, прикидывая вслух, хватит ли у них денег, чтобы прикупить двум молодцам по жене. Со слов Свида они уже знали, что жен у сембов принято покупать.

Мужчина-прусс пользовался в семье неограниченной властью. Мог даже продать в рабство или убить (сам или с чьей-либо помощью) любого члена семьи. Наследование имущества осуществлялось только по мужской линии. Купленные жены находились в полной и безоговорочной зависимости от мужа. Жена не вправе была обедать с мужем за одним столом, зато каждый день обязана была мыть ему ноги. Отец с сыном на общие деньги могли купить жену отцу, а после смерти отца мачеха становилась женой сына. При этом местные женщины стоили относительно дорого: дешевле было покупать женщин на стороне или захватывать их в качестве бесплатных «трофеев» во время боевых набегов.

Щедро обливаясь из черпака водой, Горислав даже делано посокрушался по этому поводу:

– Эх, кабы знал я, что здесь такие порядки, обязательно прикупил бы себе жинку из сембов. Вишь, какие тут молодки добрые да покладистые! Не то что моя: что ни день, то – свара… Ох, совсем наши женщины от рук отбились. Смекай, Венцеслав! – Сказал и поддал пару, чтобы скрыть за сизым облаком лукавую улыбку.

В бане даже Свид расслабился: на его скуластом невозмутимом лице появилось невиданное прежде выражение блаженного покоя. А уж когда банщик-семб подбросил на раскаленные камни конопляных семян и густой ароматный дым шибанул беглецам в ноздри, их и вовсе охватило безудержное веселье.

После бани гостям выдали явно ношенную, но чистую и свежую одежду из льняного полотна. А старую, грязную и рваную, главный жрец Небри торжественно сжег прямо перед баней, произведя таким образом символический обряд очищения героев от скверны, которую они могли подцепить от тевтонцев в бою.

Затем и гостей, и воинов Скомонда усадили за столы и радушно накормили и напоили. Однако главный пир решили устроить на следующий день, в связи с чем несколько групп охотников ушли в леса, рыбаки закинули сети в воды ближайшей речушки, а женщины принялись молоть на ручных жерновах муку для праздничных пирогов и попутно готовить свои самые лучшие одежды.