Ушкуйники

Возможно, он полностью опустошил бы и липовую долбленку, но вдруг неподалеку тревожно застрекотали сороки, и ему пришлось, забыв обо всем, спешно кинуться в заросли. Дабы скорее удалиться от стана бортников на как можно большее расстояние, колдун бежал что есть мочи, но при этом ни одна сухая ветка не хрустнула под его ногами. А вскоре он и вовсе растворился среди деревьев, словно бесплотный дух. Как будто и в самом деле был лешим…

Какое-то время над поляной царила тишина, даже сороки постепенно угомонились. Разве только пчелиное жужжание усилилось: лесной человек, убегая, оставил долбленку с медом открытой, и теперь над ней кружился целый рой, торопясь унести в свои борти дармовую сладость.

Но вот в разных концах поляны зашевелились ветви кустарников, и на поляну неслышно ступили три человека. Все трое держали в руках приготовленные к мгновенной стрельбе небольшие, но очень тугие луки, удобные для охоты именно в лесных зарослях. К какому роду-племени принадлежали явившиеся в стан бортников следопыты, навскидку определить было трудно. Наряд каждого состоял из войлочного колпака, подпоясанного тонким ремешком серого кафтана, потертых шаровар из тонкой, но прочной козлиной кожи, да коротких мягких сапог с голенищами чуть выше щиколоток. Из оружия, кроме луков, у всех имелись еще ножи и небольшие топорики, заткнутые за пояс.

Бегло осмотрев поляну и тела убитых бортников, троица тихо посовещалась, а затем, ничего не тронув, шагнула в лес. Именно в том месте, где совсем недавно исчез вайделот.

…Городище сембов[111] располагалось на возвышенности, окруженной непроходимыми лесами. Овальная площадка, на которой раскинулся город, была вытянута с севера на юг и защищена с двух сторон мощными валами. Еще один вал спиралеобразно вился по склону холма, препятствуя входу в городище. Причем вился столь хитроумно, что вражеским воинам, вздумай они пойти на приступ, пришлось бы подставлять под стрелы местных лучников правое, не защищенное щитом плечо. К юго-востоку от городища простиралось обширное болото – препятствие для врагов не менее серьезное, нежели лесные дебри на севере и западе.

Поверх внутреннего вала шла изгородь из заостренных кверху бревен, а массивные дубовые ворота были украшены резными фигурами трех главных прусских богов: бога молодости, цветения и рек Потримпо, длиннобородого властителя смерти, старости и подземного царства Патолло и бога грома и молнии Перкуно. Последний почитался еще как младший брат Окопирмиса-вседержителя. К изгороди крепились клети для хранения зерна, а их крыши служили стрелкам во время осады своеобразным помостом.

Жилые здания лепились густо и заметно отличались друг от друга. Жрецы и старейшины жили, к примеру, в крепких рубленых избах (таких было немного), тогда как народ попроще ютился в столбовых, плетенных из хвороста мазанках. Столбовые избы имели овальную форму и сооружались на каменных венцах; крыши их были крыты соломой. В центре каждого жилища непременно имелся обложенный камнями открытый очаг, служивший одновременно и для обогрева, и для приготовления пищи. Дым выходил через прорубленное в крыше или стене отверстие, но все равно и потолок, и стены во всех домах были покрыты толстым слоем копоти.

Глина, которой обмазывали стены как изнутри, так и снаружи, разнилась по цвету от почти белого или голубого до желтого и ярко-оранжевого. Поэтому с высоты птичьего полета мазанки смотрелись разноцветными камешками в забытом кем-то на лесной поляне туеске. Посреди городища красовался глубокий колодец с журавлем, рядом с которым всегда стояли длинные корыта для водопоя животных. Ближе к воротам располагались конюшни, хлева и скирды сена, прикрытые от непогоды пластами коры.

Поначалу непосредственно в городище жили только старейшины, жрецы и дружинники, ибо оно условно делилось на две части: для постоянного проживания выборных властей и для предоставления укрытия (в случае опасности) окрестным жителям. Прочие сембы селились на достаточно обширной территории по родственному принципу: жили хуторами, управлялись собственными выборными старейшинами и владели лакусами – наследуемыми угодьями. Однако появление угрозы в виде тевтонцев, могущих в любой момент вторгнуться и уничтожить всех жителей, заставила сембов перебраться в хорошо защищенное городище, площадь которого значительно с тех пор расширилась.

Лакусы продолжали активно обрабатываться (правда, уже под приглядом дружинников), на лугах по-прежнему паслись кони, в лесах, как и раньше, охотники били дичь, а в реках и озерах рыбаки все так же ловили рыбу, но от прежних вольностей и свобод ничего не осталось. Сембы постоянно пребывали в тревожном ожидании возможных напастей и несчастий.

В один из ясных летних дней молодой страж, обозревавший подступы к городищу с запада, выдал из своего свистка замысловатую трель, понятную всем мужчинам, способным носить оружие. Первым на его зов прибежал убеленный сединами начальник стражи Анкад.

– Что случилось, Зебр?! – крикнул он, глядя снизу вверх на застывшего на помосте для стрелков юношу.