Ушкуйники

– Верно мыслишь, – похвалил старец. – Но выход из этого положения найдем. Не так давно тевтонцы разрешили нам создать собственную рыболовецкую артель, и теперь скаловиты, принявшие христианство, сутками ловят рыбу в реке и поставляют ее потом в крепость. Вот под видом рыбака и можно будет осмотреть прибрежные кручи.

– Христиане?.. – На лице Скомонда отразилось презрение. – Я им не верю! Смогли предать отцовскую веру, значит, в любой момент предадут и меня.

– Нас, брат мой, нас. Мы пойдем вдвоем. Вход в подземелье находится под водой, а я уже стар для ныряний. Ты же, я знаю, отменный пловец. А что касается рыбаков, то доверять им можно. Их просто поставили перед выбором: смерть семьи или крещение. Мало кто здесь не дрогнул бы. Не суди их слишком строго, Скомонд. Они обычные люди…

Вайделоты умолкли и задумались. Костер давно погас, и только когда редкие порывы ветра обнажали под слоем пепла последние тлеющие угольки, лица жрецов ненадолго освещались. Наступившая ночь укрыла речную долину невесомым темным покрывалом, всюду было черным-черно, и лишь крепость Ландесхут светилась праздничными огнями – комтур Дитрих фон Альтенбург принимал маршала Генриха фон Плоцке.

Маршал уже понял, кто именно убил его людей и увел от Священного озера лошадей: о побеге пяти рабов ему доложил верный человек из охраны соляных копей, приставленный им для тайного надзора за сариантом, который руководил работами по добыче соли. Но когда он узнал, что наряду с ушкуйниками в качестве рабов в копях содержались русы, участвовавшие в рыцарском турнире, у него едва не случился припадок. «Вы мне ответите за это! – брызгая слюной, кричал Генрих фон Плоцке на перепуганного до смерти сарианта. Рука маршала так и тянулась при этом к мечу, но воспоминание о сгоряча зарубленном начальнике тюремной стражи всякий раз гасило столь кровожадные порывы. – Вы запятнали честь ордена! Какой позор! Что подумают теперь о нас чужеземные рыцари?!» А чуть успокоившись, подумал: «Нельзя допустить, чтобы они добрались домой и рассказали миру, что после победы на турнире тевтонцы пленили их и сослали в рабство…»

На поиски беглецов маршал отправил несколько конных отрядов, но бывшие рабы точно в воду канули. Зато удалось найти лошадей у рыбаков-фризов. А заодно и выяснить, что пятеро разбойников в тевтонских одеждах отбыли в неизвестном направлении на большой лодке. Рыбацкое селение сровняли с землей, женщин и детей убили, а мужчин – ценный товар! – отправили на соляные копи, дабы восполнить утрату рабочих рук.

Не успокоившись на этом, Генрих фон Плоцке снарядил и морскую погоню: выслал на поиски беглецов несколько быстроходных рейзеканов – походных парусно-гребных лодок с высокими бортами и командами по двадцать матросов в каждой. Рейзеканами командовали не комтуры, а опытные шифферы – капитаны. Кнехтов под началом хотя бы двух-трех сариантов маршал выделить не мог; ибо все способные носить оружие, за исключением больных, раненых и замковой стражи, уже выступили в поход на Литву. Однако орденские матросы, именуемые шиффскиндерами («дети кораблей»), тоже были отлично вооружены и умели сражаться не хуже профессиональных воинов. Шиффскиндеры получали хорошее жалование и добротное питание с вином два раза в день. Помимо абордажных топоров, пик, багров, арбалетов и луков со стрелами каждый орденский матрос был вооружен еще и дюссаком – разновидностью сабли с широким коротким клинком и рукоятью в виде петли. С этим опасным оружием шиффскиндеры управлялись лучше, чем кто бы то ни было.

Вернувшись в Кёнигсберг, маршал почувствовал безмерное облегчение: соленые воды Священного озера помогли-таки избавиться от выматывающих душу ночных кошмаров. Поэтому, начав расследование с целью выяснения личностей, посмевших нарушить закон гостеприимства (фон Плоцке знал лишь то, что русов на соляные копи доставили от его имени не пожелавшие назвать себя воины), он уже не горел желанием наказать негодяев столь мстительно, как несколькими днями раньше.

Впрочем, узнав о затеянном маршалом расследовании, Бернхард фон Шлезинг (не ушедший вместе со всеми в Литву из-за полученной на турнире травмы) явился сам и признался, что пленение русов – его рук дело. Правда, добавил дерзко, что виновным себя не считает и готов сразиться с любым из витязей на суде чести. Генрих фон Плоцке хотя и догадался, что в одиночку фон Шлезинг сей трюк провернуть не смог бы, однако поскольку тот взял всю вину на себя, смягчился и не стал отправлять его ни на исповедь, ни на рыцарский суд. В конце концов Бернхард фон Шлезинг был для ордена во сто крат ценнее каких-то двух русов, пусть и витязей.

А спустя неделю после возвращения в Кёнигсберг Генрих фон Плоцке в сопровождении немногочисленной охраны выехал в крепость Ландесхут, дабы отправиться оттуда в Литву и лично возглавить захват земель князя Гедимина. К нему охотно присоединились почти уже оправившийся от ранения Бернхард фон Шлезинг и «гость» Адольф фон Берг, госпитальер.