Усилия любви

В то же мгновение сильная рука прижала к носу и рту Радика вату, пахнущую хлороформом. Мир закружился и исчез. Последним ощущением Радика была уверенность в том, что его куда-то тащат. И голос Лисички: «Он не заслужил иного».

Ровно за восемь минут до запуска теленавт быстрыми шагами вошел в пусковой зал. Он был в длинном махровом халате с капюшоном, низко надвинутым на глаза. Из рукавов вылезали длинные руки с тяжелыми браслетами – дополнительным весом. Сзади шли два пусковика и Лисичка.

Кинув пронзительный черный взгляд на почтительную толпу техников, первый в мире теленавт исчез в черном люке установки. Пусковики нырнули вслед. Лисичка осталась стоять снаружи, словно охраняла установку от врагов.

Шеф поглядел на установку, спросил:

– Все готово? Он там?

– Он там, – ответила Лисичка.

– Он там, – ответили техники.

Шеф проследовал к пульту. Пульт сверкал огнями, как карнавальная улица в Рио. Метроном отсчитывал последние секунды. Еще немного, и теленавт перестанет существовать. Он превратится в поток гравитонов и мгновенно перенесется к Титану. А встречный поток с теленавтом с Титана материализуется в установке, поблескивающей под множеством прожекторов и сканеров, линз и объективов…

– Десять, девять, восемь, семь, шесть…

В этот момент в зал вполз Радик.

– Шеф, – сказал он тихим голосом, которого никто не услышал.

– Пять, четыре, три, два, один… пуск!

– Шеф! – сказал Радик громче.

Шеф обернулся.

– Кто же полетел? – спросил он тихо. – Дезертир!

– Меня подменили, – сказал Радик.

Еще ярче вспыхнули экраны и сигналы.

На экране, который смотрел внутрь установки, появилось торжествующее лицо пусковика. Пусковик поднял вверх большой палец.

– Есть телепортация! – закричал он.

Техники, ученые и обслуживающий персонал бросились друг другу в объятия. Дело свершилось.

Лисичка помогла Радику, от которого сильно пахло хлороформом, подняться на ноги.

– Это, – сказала она, – песнь торжествующей любви.

Из установки, кутаясь в купальный махровый халат, оставленный теленавтом Прострелом, вышла полная молодая женщина.

– Я так больше не могу, – сказал шеф. – Мне семьдесят лет. У меня слабые нервы. Это не Пирелли.

– Нет, – ответила женщина. – Я не Пирелли. Но Пирелли – настоящий джентльмен. И сотрудники вашего института, Артур Артурович, которые работают у нас на Титане, тоже настоящие джентльмены. Когда они поняли, какова сила моей любви к арфисту Прострелу – это имя вам, к сожалению, ничего не говорит…

– Говорит, – сказал Артур Артурович. – Говорит.

– Говорит, – сказала Лисичка.

– Тем более, – сказала решительно женщина в халате.

– Таисия, здравствуйте, – сказала тогда Лисичка. – Он так к вам стремился, чтобы вы не ушли к Степаняну.

– А вы не знаете случайно его адреса? – спросила Таисия. – Я бы поехала к нему немедленно. Я намерена спросить его: женится он на мне или будет колебаться всю жизнь?

– Его адрес, – сказал Радик, тряся головой, чтобы прогнать следы одурения, – Солнечная система. Титан.

– Когда он туда улетел? – тихо спросила Таисия.

– Одновременно с вами, – сказал Радик. – Вы должны были встретиться на полпути.

Таисия молча повернулась, сделала шаг обратно, к установке, но кто-то из техников мягко остановил ее и сказал:

– Следующий запуск через полгода.