Усилитель. Трижды воскресший

На радостях, что учёба стала налаживаться, Борис нас всех пригласил в кафе «на мороженое».

Что мне особенно нравилось в Кошечкине, так это полное отсутствие каких-либо понтов и абсолютная открытость. Со своим мнением он никуда не лез, но если его спрашивали – отвечал откровенно. Так же он повёл себя и в кафе: рассказывая о себе и своём роде, он открыто подшучивал над своим «недодворянским» происхождением и воспитанием: – Отец мне постоянно повторяет, что я – дворянин в первом поколении, а он – это ещё нулевое поколение. Говорит: – Сам посуди – я в детстве, да и взрослее, гусей и коров хворостиной гонял. И очень себя неплохо босиком чувствовал. Вот так повезло, что из армии поступил в танковое училище, вначале командиром танка был, потом роты. По жизни был хулиганом, но в армии это считается за храбрость и молодецкую удаль. Так совпало, что судьба или Бог меня сберегли, а по совокупности наград и силы я стал дворянином, а потом и потомственным. Отец и сам нас, детей, учит, и законам, и манерам, и танцам, будь они не ладны. И репетиторов нанимает. Ну, и образование пытается дать соответствующе.

– А дворянство вам за что дали?

– Ну, мы – новая элита. Отец окончил Казанское танковое училище со вторым уровнем силы. А это, как ни крути, личное дворянство. Командиром танка попал в зону пограничного конфликта. Как-то, а он уже взводом танков командовал, захватили соседи целый танк. Отец его изучил и со своим экипажем разработал план покататься на нём по тылам противника. Надели вражеские комбезы и поехали в тыл к противнику. Отец на немецком шпрехает, как настоящий немец, он же вырос среди немцев Поволжья, а его учительницей по немецкому языку в школе была настоящая немка. Он сам русый, внешне смахивает на немца, в отличие от меня, я-то на маму больше похож. Да и на той стороне, вообще и плохонький немецкий сойдёт – там и поляки, и румыны, и венгры, в общем, антирусский интернационал, так что общаются на смеси сразу всех языков. Ну, оседлали они своего «троянского коня», по низине, благо там асфальтовая дорога была, в тумане пересекли линию фронта, за стрельбой и взрывами кто разберёт, что где-то рядом танк рокочет, и оказались в тылу. Покатались, разведали позиции, заминировали мост. Раздавили два орудия и положили прислугу. Уже возвращаясь, в центре деревни заметили большую штабную машину. Подъехали, перебросившись с расчетами несколькими фразами на немецком языке, стали ходить вокруг машины, отец её нахваливает, а танкисты тем временем подцепили её к танку. Батя сел на башню танка, обнял пушку ногами, и стал уплетать бутерброд.

Немцы из обслуги машины опомнились, только когда танк, с прицепленной к нему тяжелой штабной машиной, направился в сторону линии боевого соприкосновения. Прибежавший расчёт выстрелил в удаляющийся танк из орудия. Снаряд срикошетил, и потом взорвался. Батя получил динамический удар, так, лёгкое ранение. На поврежденном танке, но с немецкой штабной машиной, напичканной всякими секретными приборами и оборудованием, они вернулись в свое расположение. За этот рейд его ничем не наградили, а даже отругали за хулиганство и лихачество, но чуть позже назначили командиром роты. На этой должности как-то поручили ему провести разведку в тылу врага. Весна, распутица, грязь непролазная, туман. Батя разработал план – танки спрятали, наши притворно отступили, а потом стали выдавливать противника, и вместе с отступающими и наши танкисты ушли в тыл. За ночь отмахали полсотни километров. Рано утром разведчики из передового охранения засекли большую колонну техники, которая шла к линии боевого соприкосновения. Отец распределил танки на группы, и когда вражеская колонна приблизилась, его рота сразу зажгла передние и задние бронетранспортёры и машины, а потом стала выбивать пехоту и жечь всё подряд. Отца немного ранило, но он всегда говорит, что чуть-чуть – не считается, так и командовал. Как закончили, спрятались в брошенной деревне – танки загоняли прямо в дома или хозпостройки и маскировали. Весь день сидели тихо, как мыши. Ближе к вечеру батя переоделся в цивильное, на машине доехал до города, через который надо было прорываться к нашим, и разведал подступы. Ночью они не только через город проскочили, но и шороху там навели. Вот за эту разведку ему и дали Героя России. А помимо этого, у него четыре боевых ордена и несколько медалей. Сейчас преподаёт, танкистов учит.

Глава 26

Крым. Севастополь.

Как только секретарь сообщил князю Мекензи, что Голицын готов принять его звонок, Фома Дмитриевич нажал на кнопку вызова: хоть и близкие друзья, но заставлять ждать князя, у которого всегда куча дел, нельзя: – Приветствую, Григорий. Депешу, думаю, ты вчера, как и я, получил. Как тебе?

– Рад слышать, Фома. Конечно, кремлёвские нарочные в параллель работают, чтобы злые языки не могли сказать, что кому-то из адресатов оказали предпочтение. Неожиданно немного, мы-то императорскую семью привыкли летом встречать, а в январе ещё не приходилось.