Ускользающая метафора

В глубине гаража виднелась дверь в дом. С замиранием сердца Мариэ повернула ручку и поняла, что она не заперта. Девочка выдохнула с большим облегчением. Ну кто будет днем закрывать дверь из гаража в дом? Но Мэнсики человек осторожный и осмотрительный, поэтому она особо ни на что и не надеялась. Однако Мэнсики, возможно, глубоко задумался о чем-то важном, так что можно сказать, что ей повезло.

Через ту дверь она и проникла в дом. Она не знала, как поступить с обувью, но в итоге решила разуться и нести ее в руках. Оставлять здесь не годилось. В доме стояла гробовая тишина, как будто все вокруг затаило дыхание. Теперь, когда Мэнсики куда-то уехал, она была уверена, что здесь больше никого нет. Сейчас в этом особняке нахожусь только я, думала она. И какое-то время могу ходить, куда захочу, и делать все, что мне вздумается.

Когда она побывала здесь раньше, Мэнсики провел их с тетушкой по дому, и Мариэ все хорошенько запомнила. Расположение комнат в доме она себе представляла. Первым делом направилась в гостиную, занимавшую почти весь первый этаж. Оттуда можно выйти на просторную террасу – через стеклянную раздвижную дверь. Недолго Мариэ колебалась, можно ли ее открыть или нет. А вдруг, уезжая, Мэнсики включил сигнализацию? И стоит лишь приоткрыть эту дверь, как сразу заголосит сирена, замигает лампа сигнализации охранной компании. Оттуда позвонят сюда – выяснить, что происходит. Чтобы прекратить гвалт, нужно будет назвать пароль… – так размышляла Мариэ, держа в руках свои черные туфли.

Но затем она пришла к выводу, что хозяин не включал сигнализацию. Раз уж он не запер дверь из дома в гараж, значит, далеко уезжать не собирался. Так, за покупками или что-нибудь вроде того. Мариэ решительно повернула ручку стеклянной двери и открыла ее изнутри. Немного подождала – звонок не зазвенел, из охранной компании не позвонили. Тогда она, выдохнув с облегчением (если бы примчались на машине охранники, шутками бы она уже не отделалась), вышла на террасу. Там опустила туфли на пол и сняла пластмассовый кожух с крупного бинокля. Тот оказался слишком тяжелым для нее, и она положила было его на перила террасы, как на подставку, но все равно управлялась с трудом. Мариэ огляделась и обнаружила у стены подставку для бинокля. Та напоминала треногу и была такого же бледно-оливкового цвета, что и сам бинокль.

Бинокль крепился к ней на шарнире. Мариэ установила его, села рядом на низкий табурет и прильнула к окулярам. Теперь ей было удобно смотреть, а вот с обратной стороны ее не было видно. Вот так наверняка Мэнсики и следит за другой стороной лощины.

Мариэ поразило, насколько отчетливо ей стало видно все, что было у нее дома. Сквозь линзы все выглядело на порядок четче и ярче, чем на самом деле. Наверное, у бинокля для этого есть какая-то особая оптическая функция. Некоторые окна, выходившие на лощину, оказались не зашторены, и Мариэ могла разглядеть в них все вплоть до мельчайших предметов, точно до них было рукой подать. И вазу, стоявшую на столе, и лежавший рядом с ней журнал. Тетушка наверняка дома, вот только ее нигде не видно.

Какое же это все-таки странное чувство – видеть издалека свое жилище в мельчайших деталях. Такое ощущение, будто сама уже умерла (не важно, как, но раз – и уже мертвая) и наблюдаешь с того света за домом, в котором жила прежде. Долгое время он был твоим, но больше тебе там не место. Близок и знаком до боли, но вернуться в него ты уже никогда не сможешь. Такое вот странное отчуждение охватило Мариэ.

Затем она посмотрела на свою комнату. Окно ее выходило в лощину, но было завешено шторами – плотно, без единой щели. Шторы привычного оранжевого цвета с рисунком изрядно выцвели на солнце и заметно потускнели. Что за шторами, не разобрать, а вот вечером, когда в доме горит свет, ее собственный силуэт должен быть смутно виден. Насколько – не поймешь, пока не окажешься здесь ночью. Мариэ потихоньку вращала бинокль на подставке. Где-то в доме должна быть тетушка, но Мариэ нигде ее не видела. Может, хлопочет на кухне – готовит ужин? А может, отдыхает у себя в комнате? Так или иначе, другую сторону дома отсюда не видно.

Мариэ захотелось прямо сейчас вернуться домой, и желание молниеносно захлестнуло ее. Хочу сидеть на обычном кухонном стуле, и пить из своей кружки горячий черный чай, и смотреть, как тетя готовит еду. Как это было бы прекрасно! – думала она. Прежде она даже на миг не могла себе представить, что когда-нибудь станет с любовью думать о собственном доме. Она долго считала его пустым и безобразным – ей было нестерпимо неприятно в нем жить. Она мечтала поскорее стать взрослой, чтобы покинуть этот дом и поселиться одной в таком жилище, что будет ей по душе. Однако прямо сейчас, глядя на свой дом с другой стороны лощины сквозь линзы бинокля, она желала в него вернуться во что бы то ни стало. Потому что там, как ни крути, моя родина – и там мне надежно и безопасно.