Ускользающая тень

— Мы все польщены вашим лестным мнением о способностях Джея, — отвечаю я, — но он уже принял решение. Кроме того, Джей получил назначение. Срок службы — пять лет.

От одних слов сердце падает.

— Глупости! Всё, что нужно, — обратиться к нужным людям, и проблема решена!

Декан отводит меня в сторонку и достаёт из складок мантии письмо.

— Если Джей вдруг разочаруется в карьере военного, мы с радостью примем его на свой факультет. Более того, для нас это будет большая честь. А это письмо откроет перед вами все двери.

Прячу конверт в рукаве платья, стараясь, чтобы ни Джей, ни Рейта не заметили. Декан знает, что делает. Джей бы от такого предложения отказался наотрез, а я даже думать не стала. Ни малейших угрызений совести. А что, вдруг пригодится. Пять лет — долгий срок, произойти может что угодно.

Поддавшись порыву, целую декана в щеку. Ему никогда не понять, насколько я ему за это благодарна.

— Ну что вы, что вы, — усмехается он. — Я не сделал ничего особенного.

Тут подходит Рейта и, взяв декана под локоть, вежливо, но решительно уводит его прочь.

— Вы, кажется, не знакомы с моим учителем? Он преподаёт на факультете изучения поверхности. Я просто обязана вас ему представить! Знаете, на самом деле у профессий натуралиста и инженера так много общего…

Джей следит взглядом за своей девушкой, пока та не скрывается в толпе.

— Ну, что сказал декан?

— Надеется, я уговорю тебя передумать.

— Мама, пожалуйста, не начинай, — напрягается Джей.

— Не буду, — обещаю я. В который раз между нами происходит этот диалог — в сотый, в тысячный?

— И вообще, обсуждать тут нечего. Я сделал выбор. Пути назад нет.

Джей замолкает, потом снова произносит ту же фразу, глядя куда-то в пространство:

— Пути назад нет…

— Поздравляю, — говорю я. Получается как-то холодно, официально. И неискренне.

Джей прерывает раздумья и грустно смотрит на меня. По глазам видно — на самом деле Джей хочет, чтобы я его остановила, но гордость мешает признаться в этом. Ему бы хотелось, чтобы умная мама всё сделала — как в детстве. Но теперь я помочь не в силах. Как же это больно!

Джей протягивает руки, и мы обнимаемся. Чувствовать на ощупь военную форму непривычно — ткань слишком жёсткая, слишком тщательно накрахмаленная. Но под ней — тепло родного человека. На самом деле отпустить своего ребёнка невозможно. Он до сих пор мой, и теперь мне кажется, будто я его предаю.

— Обязательно пиши, — шепчу я.

— Конечно, — отвечает Джей. — Буду использовать шифр. Тогда мне никакая цензура не страшна.

Я удивлённо смеюсь. В последний раз мы пользовались шифром, когда Джей был ещё ребёнком. Это была наша тайная игра. Секрет между мамой и сыном, о котором не знал папа. Эхо из детства, которое с каждым днём становилось всё более далёким.

— Ты ведь помнишь шифр? — спрашивает Джей.

— Помню, — отвечаю я и прижимаю его к себе крепко-крепко. — Ни за что не забуду.

Позже я выскальзываю из зала на огороженный нависшей глыбой балкон, с которого виден океан. Город ярко сияет, освещаемый Домами Света, но за пределами их воздействия волны накатывают на берег в глубокой темноте. Впрочем, вдалеке подрагивают крошечные, бесплотные огоньки. Это корабли, плывущие к Мал Эйсте, Джарью или Векту. Море беспокойное, волнуемое глубоководными течениями и изменчивым ветром. Дыхание земли закачивается в каменные лёгкие с помощью гигантской системы, обеспечивающей конвекцию и давление. Хотя, как именно она работает, представляю себе очень смутно. Высоко наверху потолок гигантской пещеры озаряют созвездия фосфоресцирующих лишайников и водорослей.

Поблизости парочка эхру посылает друг дружке какие-то сигналы, меняя цвета и поднимая щупальца над водой. Наблюдаю за ними и гадаю, о чём они переговариваются, о чём думают, что значит их поведение. Есть в этих огромных, загадочных созданиях что-то романтическое. Меня восхищает их самодостаточность. Эхру живут в морях и прочих водоёмах не только Эскарана, но и других земель, однако, несмотря на безусловно высокий интеллект, не проявляют никакого желания наладить контакт с нами. Общаются только с люстричниками, обитающими на дне глубоких озёр.

Рейта рассказывала, что как-то раз наблюдала «разговор» между несколькими эхру и двумя люстричниками. Такой великолепной иллюминации она не видела ни на одном празднике. Сравниться по красоте с этим зрелищем могли бы разве что ночные всполохи над Каллеспой. Слушая Рейту, я невольно задумалась, не ошиблась ли с выбором профессии. Наверное, нужно было стать натуралисткой, как она. Но потом вспомнила, что на самом деле выбора у меня не было, потом вспомнила почему, и настроение у меня сразу испортилось.

Сзади подходит Ринн. Передвигаться бесшумно он не умел. Поэтому хозяева всегда отправляли его, Фраска, Бельтея и прочих им подобных на передовую, чтобы шли в атаку. Я же на самом поле боя бываю редко, и то лишь затем, чтобы исподтишка нанести врагу точечный удар. Я умею действовать скрытно, Ринн — нет.