Ускользающие тени

Дождь начался ночью – сначала совсем мелкий, его капли едва увлажняли иссушенную за долгое жаркое лето землю. Но за час до рассвета полупрозрачная завеса измороси превратилась в поток, который принялся хлестать по улицам, смывая в канавы всю грязь и пыль, забивая решетки сточных колодцев всевозможным мусором.

Где-то между тремя и четырьмя часами утра, когда сам факт, что идет дождь, было еще невозможно осмыслить, Сидония проснулась, взглянула на часы, простонала: «О Боже!» – и зарылась головой в подушку, не желая начинать день, который обещал быть длинным и хлопотливым. Однако ее сон уже улетучился, в голове закрутились предстоящие дела, напряжение нарастало, пока она лежала в темноте, прислушиваясь к шуму потопа и удивляясь, почему после знойного лета погода выбрала из всех дней именно этот, чтобы враз испортиться.

Впереди маячила унылая и подавляющая перспектива смены квартиры – одно из шести дел, которые Сидония ненавидела всей душой. Одного вида угрюмых грузчиков, облапивших кресла, было достаточно, чтобы по спине Сидонии прошла дрожь отвращения, и все же по ужасной прихоти судьбы ей приходилось переезжать с места на место множество раз с тех пор, как она покинула родительский дом.

– Все, это в последний раз. Больше никогда не решусь! – пробормотала она, прекрасно понимая, что надеяться на такую удачу просто смешно.

Еще раз взглянув на часы, она заметила, что уже половина пятого – слишком поздно, чтобы засыпать, и слишком рано, чтобы вставать, однако просто лежать и ждать, пока в шесть прозвенит будильник, ей расхотелось. Очень медленно, двигаясь так, как будто она спала на ходу, Сидония поднялась и в темноте побрела на кухню. Не открывая глаз, она нашарила выключатель и зажгла свет. Кухня выглядела отвратительно пустой, лишенной всей утвари, только чайник одиноко скучал на некогда плотно заставленном посудой столе. Выйдя в гостиную, Сидония испытала чувство, как будто и эта комната недовольна предательством хозяйки, вздумавшей оставить квартиру. Лишенная всех картин и прочих украшений, комната выглядела серой и унылой, особенно при утреннем свете, когда исчезли все тени и ничто уже не смягчало впечатления.

– Прости, – вслух сказала Сидония комнате, – но сегодня вечером приедут новые хозяева.

Сама она по завершении переезда и уборки должна была оказаться в таком замечательном доме, что агония расставания казалась ей вполне оправданной. Прихлебывая чай и искренне желая себе иметь нервы покрепче, Сидония мысленно восстановила свое первое впечатление от новой квартиры в Филимор-Гарденс.

Даже в моменты самого радужного настроения она и представить себе не могла, что когда-нибудь у нее будет достаточно денег, чтобы купить квартиру в Кенсингтоне – то, что ее бабушка называла «фешенебельным районом», – пусть даже совсем небольшую, на одном этаже. Но после невероятно успешных и утомительных концертов в Японии и получения наследства от той же самой бабушки банковский счет Сидонии пополнился настолько, что она уже могла не только мечтать, а попросту пойти и выбрать квартиру.

На цокольном этаже ее глазам предстала прохладная и просторная комната с окном, выходящим в сад. В одну секунду Сидония успела мысленно расположить в комнате свой клавесин, двое клавикордов и маленький спинет в углу, чтобы, сидя за инструментами, она могла видеть перед собой только лужайку с цветочными клумбами да красную кирпичную стену вдалеке, окружающую сад. На этом же этаже оказалась еще одна комната, идеально подходящая для бдений перед телевизором, прослушивания музыки и прочего отдыха.

На втором этаже помещались столовая и кухня, великолепная спальня и комната для гостей. Однако, судя по цене, квартира с садом предлагалась в полную собственность Сидонии в отличие от ее прежних обиталищ.

– Меня не устраивает цена, – заявила она агенту по продаже недвижимости. – Не согласится ли владелец сбавить ее на две тысячи фунтов?

– Спрос на жилье сейчас невелик, мисс Брукс. Он может согласиться.

И, к ее вящему изумлению и радости, сделка состоялась. Квартира в Филимор-Гарденс – что казалось ценным само по себе – перешла в ее собственность, оставалось только вытерпеть неизбежные муки переезда.

Ровно в восемь часов, когда Сидония была уже давно готова и успела известись от ожидания, прибыл мебельный фургон, и после чашки чая и утомительных переговоров – «так вы не возражаете, хозяйка?» – погрузка началась.

– Поосторожнее с пианино! – крикнул старший из грузчиков. – Они дорогие!

– На самом деле это не пианино, а инструменты более раннего периода, – ответила Сидония. – Двое клавикордов, клавесин и спинет,

– Не похоже, чтобы вы играли на всем этом.

Сидония издала неопределенный возглас, не желая вдаваться в спор, кто на что похож.

К полудню первый этап переезда был завершен: содержимое квартиры на Хайбери оказалось в мебельном фургоне, а кот, комнатные растения и сама Сидония – в ее машине.

– Поезжайте вперед, хозяйка, – добродушно распорядился старший грузчик. – Мы сейчас покончим с обедом и быстренько догоним вас.