Ускользающий город. Инициализация (СИ)

— Не думал, что гибель моя настолько разбередит твой разум… Даже больше, чем смерть Лили.

— Там хоть сердечный приступ.

— Понимаю.

— Скажи, у тебя есть брат-близнец? — спросил Алан.

— Сам скажи. Я ведь твоя выдумка.

Алан раздражённо мотнул головой.

— Этот разговор не имеет смысла.

— Тогда завершай то, за чем пришёл, и возвращайся домой.

— Так и сделаю, — ответил Алан, спускаясь по винтовой лестнице.

Первый этаж ровно на восемьдесят пять процентов утопал во мраке. Освещены были только шесть экспонатов, что сгрудились возле входа на пластмассовых капителях, и — Чёрный Камень в самом центре зала. Не то по недосмотру, не то из-за необоримой тяги к концептуальности, со второго этажа на него падали настырные капельки, которые уже успели продолбить дырочку глубиной в ноготь.

Алан достал телефон и позвонил Стомефи. Ответил бизнесмен после второго гудка:

— Я слушаю.

— Ты знал, что Чёрный Камень можно вытащить только строительным краном?

— Не знал. Подогнать кран?

— Не надо ничего пригонять… Стоп. Ты не знал, что он огромен?

— Местные не ходят в краеведческие музеи, кроме школьников. Но те всё равно ничего не запоминают.

— Ты говорил, это чернокаменский Эрмитаж!

— Правда? Так что мешает подогнать кран? Не переживай, тебя заранее эвакуируют.

— Мешает то, что fucking камень давным-давно потерял функцию сердца. Я так думаю, он уходит этажа на три под землю…

— Блестящая догадка, Похититель. Но тебе пока рановато спускаться ниже.

— Ты не дал договорить. Возможно, Сердце проснётся на одном из этих этажей — когда их как следует обставят, но пока… увы.

Стомефи тяжело просопел в трубку и проговорил:

— И что? Никаких идей?

Алан переложил телефон в другую руку.

— Я сказал, что в Чёрном Камне нет Сердца. Но Сердце есть.

— Сегодня оно у меня будет? — в голосе бизнесмена прорезалось раздражение.

— Да. Возможно.

— Тогда действуй.

Ответ Алана предвосхитили короткие гудки.

— Говноед, а? — послышался голос Аримовича. Лицо его привычно возникло на одном из стёкол.

— Ты лучше скажи, что это за шесть великих артефактов современности.

— С удовольствием. Подходи, а я расшифрую.

— Символист хренов.

— Символисты наоборот, зашифровывают.

Первым, к чему приблизился Алан, был прямоугольник чёрного стекла.

— Первый в мире йоба-фон, — возгласил Аримович. — Без экрана и кнопок.

— Зато с камерой, — указал Алан на глазастый квадратик в верхнем углу стекляшки.

— И виброзвонком!

Алан покачал головой и подошёл к следующему экспонату. Это была пёстрая балаклава с вырезом для глаз и рта.

— Маска участницы группы «Бунт яичников». Данный экземпляр интересен тем, что его благословил лидер «Кристаллайза».

— Лидер чего?

— Какая-то христианская секта из Штатов.

— Впервые слышу.

— Так они и сформировались только для того, чтобы благословить эту шапку.

Третьим был одинокий берец.

— Так будет с каждым.

— А это что за беформенное уродство? — спросил Алан, так и не разглядев, что́ лежало на следующем постаменте.

— Отпечаток танковой гусеницы. Не спрашивай.

— И не собирался.

— Как насчёт рулона четырёхслойной туалетной бумаги?

— Это всё? — раздражённо вопросил Алан. Ему не нравилось, когда глупые шутки воплощаются в реальность.

— Да.

— Поверить не могу… Ладно. Хочешь услышать про мой личный артефакт?

— А куда я денусь?

Алан достал из кармана пиджака пару перчаток.

— Сделаны из кожи быка, который перебил целую команду тореро, прежде чем ему размозжили голову. Согласись, звучит намного интересней всего, что ты понавтирал мне сегодня.

— Не согласен.

— А кто тебя спрашивает? Gloves, пропитанные человечьей кровью, не дадут пролиться моей собственной.

— Ты что собрался делать?!

— Свою работу, — пожал плечами Похититель.

Чёрный камень, чёрные сердца. Верность принципам

Очнулся Алан уже в «обезьяннике». Металлическая лавка больно сдавливала висок. К глазам липли недосмотренные сны. Алан поднялся и размял затёкшие конечности. По ту сторону решётки виднелся стол, за которым одинокий полицейский пыхтел, решая сканворд.

— Я натворил нечто несусветное? — полюбопытствовал Алан.

— Точно! «Несусветная», — пробормотал полицейский, шустро заполняя клетки гелевой ручкой.

Казённую атмосферу участка разбавили быстрые, но уверенные шаги. Затем сдавленный, как из-под подушки, разговор — буквально пара фраз. Лязгнули металлические двери. В «обезьянник», мелькая лакированными ботинками, снизошёл Эрих Стомефи.

— Отпустите задержанного! — пророкотал он, не удостоив полицейского даже мимолётным взглядом. Тот было запротестовал, но Стомефи жестом кесаря на Сенате пресёк все возражения. Затем, не сводя пылающего взгляда с царапины на стене, выдернул из рукава смятую бумажку и швырнул её полицейскому на стол.

— Подписано Азилевым.

Сбитый с толку парень скакал взглядом то с бумаги на Алана, Стомефи и обратно, пока его не окатил ледяной душ стомифевского:

— Ключи в выдвижном ящике.

Полицейский поднялся и непослушными руками отворил дверь. Алан, не до конца веря, что делает, вышел и зачем-то пожал служивого за обмякшие пальцы.