Услада душ, или Бахтияр-наме

Приятен в обхождении и щедр,
Друзьями окружен он и прислугой.

Падишах послал царский выезд и велел пригласить Абу-Таммама во дворец с почетом и уважением, славословием и преклонением. С Абу-Таммамом были драгоценности и дары – говорят же: «Дарите, и вас будут любить». Когда он прибыл к падишаху, то поцеловал прах перед ним и выложил свои приношения. Его тут же облачили в почетный халат и включили в число сановников и приближенных.

Отныне, как только падишах приказывал накрыть пиршественный стол и расставить яства, доставляющие наслаждения, как только повелевал принести вина рейхани под звуки мелодии хусравани, как только в хрустальных сосудах загорались светильники радости, он призывал Абу-Таммама, чтобы слушать его диковинные рассказы и изящные изречения. И вот однажды они были на ристалище, а мяч носился под ударами чоугана. Луноликие, благоухающие, словно розы, и пленительные юноши, красота которых, казалось, выносила смертный приговор присутствующим, играли в мяч, похищали кончиком копья колечки [20] и показывали во владении оружием чудеса белой руки [21].

Абу-Таммам был искусен во владении оружием и воинском деле, умел нападать и наносить удары в сражениях и битвах, испытал многое на своем веку, испробовал и чистого вина, и горького осадка. Он знал, в какую сторону отражать стрелы, в каком направлении отбивать копье. В тот день он показал свое искусство в езде верхом и игре в чоуган. Падишах, увидев мастерство Абу-Таммама в нанесении ударов и уколов, расхвалил его до небес, превознес его доблести и назначил своим приближенным и доверенным сотрапезником. Каждый день падишах посылал ему привет и подарок, всегда, и в глаза и за глаза, он расточал похвалы его превосходным качествам, а когда Абу-Таммам приходил, падишах всякий раз выказывал радость и ликование.

Тому разумному, кто больше одарен,
Опасность больше угрожает – от других.

И вот однажды Абу-Таммам сказал падишаху:

– Нижайшему рабу ласки и великодушное отношение падишаха вселенной не кажутся благоприятными, хотя природа солнца – блистать, а занятие тучи – проливать дождь. Милостивого расположения падишаха домогаются все подданные. И когда люди увидят, что благосклонность падишаха ко мне безмерна, то боюсь, как бы они от зависти не изъязвили ржавчиной зеркало близости к тебе, как бы они не ослепили глаза моего счастья в мое отсутствие. Сказал пророк: «Воистину зависть пожирает добродетели, подобно тому, как огонь пожирает дрова».

Я как цветок, дарящий людям аромат:
Одним – на радость, к насморку – другим.

– Завистникам благочестие кажется грехом, спрос – застоем. Завистник злословит за глаза, ищет всюду пороки, прекрасную розу он объявляет шипом, предмет гордости называет позором.

Услышав обо мне дурное, они безмерно рады,
Но добродетели мои мечтают утаить.

– Слова завистников, – отвечал ему падишах, – не пользуются спросом на базаре мудрецов, а болтовня клеветников Для праведных ушей – это всего лишь грех.

Уши мудрых – рассудка рубеж,
Злым словам не нарушить границ.
Вопреки всем стараньям врагов
Не открою коварства страниц.

В том царстве было четыре везира. Падишах благодаря проницательности ума, этого вместилища бесконечной милости и порождения предвечной благосклонности, считал мнение четырех везиров четырьмя первоосновами [22] государства, на которых покоится государственный порядок. И вот в сердцах этих везиров, бывших доверенными лицами религиозной общины и попечителями державы, стали бушевать волны зависти, в мыслях же их начали сгущаться тучи вражды, когда они убедились, что благосклонность шаха к Абу-Таммаму растет с каждым днем. Они собрались на совет и говорили так:

– Этот чужеземец посрамит нас! Как бы ураган его влияния не повредил древу нашего положения, как бы не погубил он плоды нашего достоинства. Надо придумать такое, чтобы ему захотелось покинуть нашу страну, чтобы мысли о пребывании здесь сменились у него желанием бежать без оглядки.

Все в один голос согласились и стали придумывать средства, как избавиться он Абу-Таммама. Предводитель везиров, старший среди духовных лиц и попечителей, сказал: