Условия абсолютного добра

Вместе с Н. А. Бердяевым, С. Н. Булгаковым, Л. Шестовым, С. Л. Франком и другими мыслителями Н. О. Лосский видит возможное возрождение России через православие, церковь и религиозность «русской души». Он проносит это убеждение через десятилетия. В ту пору, когда вышла книга «Характер русского народа», прошло более тридцати лет жизни автора в эмиграции. Судить об изменениях нравственно–психологического облика русского народа за эти годы Лосскому было очень трудно. Тем более о такой его черте как «всепоглощающая, всепронизывающая» религиозность. Не случайно, знакомясь с личными впечатлениями, примерами, разнообразными мнениями, приводимыми для доказательства этого положения, невольно чувствуешь, что все эти представления относятся даже не к предреволюционной эпохе, а являются духовным наследством, определенным идеологическим штампом, дошедшим из времен еще более далеких. Впрочем, идея религиозности, отраженная в книге, претерпела, причем в специфическом для Лосского виде, важные изменения.

Социально–политическая буря, выбросившая за пределы России первую волну русской эмиграции и обрекшая ее на мучительную агонию (в личном плане для многих ее представителей — несправедливую, причем речь идет о потере значительной части культурного потенциала страны), требовала переосмысления причин происшедшего, пересмотра отношения к родному народу и культуре, понимания судеб России во всеисторическом, мировом масштабе. Религиозность явилась достаточно простым, успокоительным, дающим возможность для самых разных толкований путем такого переосмысления. Вот почему, как отмечают современные исследователи, обращение эмиграции к религиозности сопровождалось не только требованием отказаться от «без религиозного социализма» — этого «наказания Божия» для русского народа, не только призывами к благочестивому милосердию, народности, молитве, возрождению всего «исконно русского» и т. д., но и неприязнью к революционному народу, допустившему

______________

¹Настоящее издание. С. 330. Кстати говоря, здесь автор противоречит себе. Так, несколькими страницами ранее он отмечает, что Ленин «был настоящий русский интеллигент, объединивший вокруг себя таких же… интеллигентов. Я не включаю, конечно, Сталина в это число: Сталин был просто честолюбец и властолюбец…». «Настоящие сподвижники Ленина были искателями максимального добра для всего человечества». Выходит, именно Сталин и сталинисты извратили стремление большевиков ленинцев к «максимальному добру», насадив тоталитарный режим в стране? К тому же Лосский не мог не знать к моменту написания книги об уничтожении сподвижников Ленина сталинским режимом. Тогда встает вопрос: можно ли говорить о ленинизме как псевдорелигии, ответственной за печальные последствия преступлений сталинизма? Во всяком случае, вопрос этот автору просто опускать было нельзя.

19

«Антихриста и комиссаров–жидомасонов», с его доверчивой тупостью, склонностью к стихии, раболепному фанатизму, неспособностью освоить достижения западной технической цивилизации и т. п. Иначе говоря, этот взлет православной религиозности был весьма противоречив и наглядно отражал — в экстремальных условиях эмиграции — интересы самых различных, иногда противоположных социально–политических сил.