Условия человеческого существования

После конца работы на площади перед зданием фирмы выстраиваются очереди на автобусы. Митико выскочила из машбюро со звонком. И все же на автобусной остановке уже вытянулась очередь. Митико поискала глазами Кадзи. Его не было. Она пропустила несколько автобусов, а Кадзи все не было. Смеркалось. В окнах исследовательского отдела, где работал Кадзи, все еще горел свет. Митико несколько раз порывалась подняться к нему, но удерживала себя. Она осталась одна на остановке. И уже решившись было идти за ним, увидела Кадзи в дверях подъезда. Она побежала навстречу. -- Прости меня, пожалуйста,-- сказал Кадзи, улыбнувшись.-- Нужно было привести в порядок бумаги и сдать дела. Я звонил тебе сразу после конца работы... -- Пойдем,-- сказала Митико. Они пошли пешком. Снег, еще неделю назад серебристый и пушистый, теперь потускнел, в тени смерзся в комья, черные от сажи, а на солнце уже стаял. -- Значит, решил ехать? -- спросила Митико, не глядя на Кадзи. Она боялась повернуться к нему, чтобы он не прочел обиду на ее лице, а еще больше боялась услышать в ответ сухое: "Да, решил!" Тогда она уж совсем не смогла бы скрыть своего горя... - Не сердись на меня, Митико. Я сам знаю -- нехорошо получилось, что не посоветовался с тобой...-- Кадзи неторопливо шагал с ней рядом. - Ну что ты! -- Митико проглотила горький ком, подступивший к горлу.-- Я должна поздравить тебя. - Не знаю, стоит ли поздравлять. Дело в том...-- Кадзи замолчал. Несколько шагов они прошли молча. -- В Лаохулине нет ничего, кроме китайских фанз, рабочих бараков и магнитного железняка. Поэтому...-- Кадзи снова замялся.-- Поэтому я не решаюсь даже просить тебя поехать со мной... У Митико подкосились ноги. Мимо них прокатил пустой автобус и обдал их грязью. Кадзи обругал водителя автобуса и, сняв перчатку, платком стер капли грязи с лица Митико. -- Что ты сказал, Кадзи? -- Поедешь со мной? Она схватила его за рукав и сердито тряхнула. - Ты еще спрашиваешь?! - Подумай хорошенько,-- сказал Кадзи,-- потому что я сам не могу толком разобраться, правильно ли я поступаю... - И не собираюсь! Хватит с меня, думала достаточно! - Прошу тебя, Митико, выслушай меня, обдумай, а потом уж принимай решение.-- Кадзи говорил, опустив голову. - Я давно все решила. - Я поторговался немного со своим новым шефом, и он кинул мне кость -- броню... - Что ты говоришь? -- Ее голос дрогнул.-- И тебя теперь не заберут в солдаты? Кадзи кивнул. - Какое счастье! -- На ресницах Митико сверкнули слезы.-- Я не смела об этом и мечтать. - Ты рада? - Ты еще спрашиваешь! -- И Митико порывисто обняла Кадзи. - Ну, если ты рада,-- Кадзи улыбнулся,-- то и я тоже рад... - Как странно ты говоришь. Что с тобой? - Видишь ли... Кадзи остановился, поискал глазами какой-нибудь ресторанчик, где можно было бы поговорить спокойно. Но они еще не вышли из кварталов жилых домов компании, и до городских улиц было далеко. - Видишь ли, получается, что я продал свою докладную записку, ну, точнее, обрывки своих мыслей, и выторговал себе за это право жениться на тебе. Я до того обнаглел, что потребовал от начальства гарантий. Прямо так и сказал: я беру на себя управление рабочей силой в Лаохулине, а вы мне гарантируете броню. Не просто обещаете, а гарантируете... - А он? -- Кто, шеф? Поинтересовался, почему я такой недоверчивый. Ну, я объяснил ему, что на карту поставлено счастье двух людей... А он смеется. Спросил: женишься, что ли? Я сказал, что женюсь. Поздравил меня и посулил преподнести в качестве свадебного подарка освобождение от мобилизации. - Какое счастье!..-- Митико подняла на него сияющие глаза. Она шла, крепко прижавшись к Кадзи. - Все это так... Но кое в чем мне еще нужно разобраться, Митико. Во-первых, я согласился поехать в эту глушь только ради того, чтобы избавиться от мобилизации и получить возможность жениться на тебе. А начальник взял меня потому, что признал подходящим на роль сторожевого пса. Броня -- это кость, брошенная собаке, понимаешь? Как я могу принять ее? Кагэяма говорит: как собака и прими! Я понимаю, что он имел в виду. Смешно становиться в позу незапятнанного борца за идею, после того как столько лет кормился хозяйскими подачками. Стал собакой -- служи, я понимаю... Ну, если б я еще принял это предложение из идейных побуждений, понимаешь, ну, для того, чтобы применить на практике свои взгляды на использование рабочей силы, коль скоро мы работаем здесь в колониальных условиях, я гордился бы собой, я не колебался бы ни минуты. Но пойти на это только для того, чтобы жениться... Прости меня! Не пойми так, будто я ни во что не ставлю наши отношения. Кадзи растерянно взглянул на Митико. - Я все хорошо понимаю,-- улыбнулась Митико. - Тогда выслушай меня до конца, пожалуйста. Я убежденный противник милитаризма. Мне, конечно, будет легче жить, если меня не возьмут в армию. Что ни говори, здесь человек может думать, а иной раз и рассуждать о том, что наболело. В армии -- нет. Ну вот, я и боюсь: получу я броню, почувствую себя в полной безопасности от солдатчины и начну разглагольствовать на всякие принципиальные темы. А честно это будет? Имею я на это право, я...-- Кадзи запнулся и умолк.-- А возьми наши с тобой отношения. Уж если мы так крепко любим друг друга, почему мы не вместе? Наперекор всем трудностям и преградам! А я до сих пор никак не мог решиться на это. По существу, я предоставил решение нашей судьбы воле случая. Значит, у меня нет твердого убеждения в необходимости, неизбежности нашего брака... Кагэяма мне говорил как-то о жизненной энергии простого человека... о вере в будущее... Видно, не хватает во мне этой жизненной энергии. И вообще нерешительный я какой-то. Я должен бы верить, что сумею своими руками построить счастье, и никакая мобилизация не сможет мне помешать... А вместо этого плыву по течению. Подвернулся счастливый случай -- посулили броню, и я тотчас решил жениться. А случись иначе? Где же она, твердая линия в жизни? Ты не думай, что я не хочу воспользоваться этим случайным даром судьбы или говорю все это так, для красного словца. Нет, я принимаю подарок без колебаний, беру то, что дает жизнь. Но чего стоит такая пассивность? Если вдуматься, так это просто самообман. Иной раз я кажусь себе обыкновенным пошляком... Митико съежилась под тяжелым, неподвижным взглядом. Он проникал ей в самую душу, и ей стало больно. -- Зачем ты терзаешь себя? Кадзи опустил голову, а когда снова поднял ее, лицо у него было растерянное, как у заблудившегося ребенка.-- Человек голоден... Он кидается на любую приманку, хотя наверняка знает, что в ней спрятан крючок... -- Ну, если так рассуждать, то крючок везде -- и в жалованье, и в наградных. А тебе-то что за забота? Ты откуси, сколько сможешь, а крючок выплюнь. И скажи спасибо,-- засмеялась Митико. Радость бурлила в ней. Слова слетали с ее губ звонкие, задорные. Она светилась счастьем. Кадзи повеселел. - Дорогой, нам есть ради чего жить, у нас есть надежда, большая и светлая,-- наш союз! Ведь правда? Знаешь, я недавно размышляла, что бы я делала, если б тебя все-таки забрали в солдаты...-- Она зарделась.-- Если придет такой день... я сделаю так, чтобы у меня был ребенок от тебя... Это, наверно, глупо? - Нет.-- Кадзи остановился.-- В тот вечер права была ты, а не я. Я просто струсил. Митико покачала головой. Она взяла Кадзи за рукав и потянула в сторону кафе. -- Зайдем, посидим немного. Они вошли в кафе. Знакомых не было. Оркестр играл какое-то чувствительное танго. Они сели за столик и долго молчали, глядя в глаза друг другу. Волнение не проходило. -- Ты победила. Сдаюсь,-- невесело улыбнулся Кадзи.-- Буду всегда помнить, как я люблю тебя, и нежность поможет мне жить... Рука Митико с чашкой кофе дрогнула. Чашка со звоном опустилась на блюдечко. - Не могу прийти в себя. Не могу...-- На глазах у нее блеснули слезы, она протянула к нему руку.-- Успокой меня! Когда ты едешь? - На будущей неделе. - А мы... когда? - Сегодня? -- решился Кадзи. В таинственной глубине зрачков Митико вспыхнул и погас радужный огонек. -- Хорошо,-- еле слышно сказала она, будто вздохнула. Она покинула Японию, чтобы избавиться от опеки в сущности равнодушных к ней родственников, уехала в далекую Маньчжурию. Скучно, одиноко жила здесь. Пока не встретила Кадзи. Она сама создала свое счастье -- только теперь она поняла это. Теперь начнется новая жизнь! - Завтра оформим твое увольнение. Потом займемся покупками самого необходимого: две чашки, две тарелки и тому подобное... - Какая я счастливая...-- тихо сказала Митико.-- И ничего мне не надо! Самое главное -- нас теперь ничто не разлучит, ничто, даже война, правда? Кадзи хотел отпить глоток кофе; теперь звякнуло его блюдечко, теперь задрожала его рука. Они вышли из кафе. На улице было темно. Кадзи обнял Митико, и они пошли, тесно прижавшись друг к другу. На углу, где они обычно прощались, они даже не остановились. Теперь у них один путь. Навсегда! В витрине мебельного магазина все еще висело то самое блюдо. "Поцелуй" Родена. -- Купим? -- деловито спросил Кадзи. Открыв тяжелую стеклянную дверь, они вошли в магазин.