Условия кризиса доверия

Как ветеран активной фазы боевых действий в Чечне (1999–2000 гг.), думаю, что могу предложить свое слово и как о подвиге и как о патриотизме. Наверное, интересно для будущих исследований, что во мне с определенного времени трансформировались эти понятия настолько, что я более не приемлю ни патриотизм, ни подвиг в высоком его смысле. А может быть, боевой (и иной опыт) вовсе не причем, а роль играет лишь жизненная опытность и здравый смысл, то есть, с позволения сказать возраст, ведь мне уже за сорок… Перефразируя слова А.П. Чехова, земского врача и литератора, которого можно причислить к философам по основанию значимости для последующих поколений и сокровищницы мирового опыта – его работ (на наш взгляд, ценность человека любой профессии для социума проявляется с годами и веками в том, насколько он способен переделать мир, оказать влияние на умы других, будущих поколений; это относится и к писателям и к философам и к ученым в общем смысле), каждый человек «за сорок» – законченный негодяй.

По-разному можно относится к учениям Г. Сковороды, но поскольку его труды и образ мыслей легли в основу современных научных школ и учений, он объективно велик.

Борьба инстинкта и морали, эмоций и разума в каждом человеке есть. И она происходит быстрее, чем планирует власть со всем пантеоном приближенных ковбоев и их коней. Поэтому подвиг так сложно сымитировать. Или специально к нему подготовиться. И, конечно, до часа «х» ни один человек не знает наверняка, как именно он поведет себя в той или иной ситуации. И даже для тех, кто уже проявляли себя, не может быть гарантий повторного подвижнического поведения. В условиях преодоления трудностей и накопления опыта кристаллизируется постепенно характер, проходя чередой ситуаций; именно в них борьба происходит, и что побеждает, то и откладывается. В час «х» нет раздумий, оценок, нет борьбы, нет паралича страха. Все это уже было, пройдено и отложено. В час «х» – только поступок. Поступок для других есть диктат совести, торжество душевных сил, проявление осознанного выбора. Поступок для себя – насыщенный всплеск энергии, подавление общественной морали, уничтожение всего, что не соответствует личным интересам, и то же – проявление осознанного выбора.

Нет поступка – ничего страшного. Пустоцвет. Заглянем в поля на излете лета: васильки, колокольчики, ромашки, зверобой, полынь желтоглазая – хоть и противно пахнет, но цветет; поле большое, а цветы местами, не все поле, как рожь, сплошным ковром колосится. Там, где нет цветов, там тоже жизнь, тоже зелень, на корм сусликам подходящая, и она цветет, бывает, да не в то время, а в особых условиях. И та сгодиться коровкам на силос, да мало ли еще куда; не может быть в мире много героев.

2.5. Психология и педагогика как пути решения в кризисной парадигме

По сути – жизнь людей в России есть что-то героическое. Наверное, как и жизнь вообще, ибо своим постоянным риском она способна вызвать у мужчины настоящую антанту. Малость ограниченная общественная организация (впрочем, выгодная ряду каст, вспомним – «государство – организация насилия над трудящимися»), где организаторы умеют это завуалировать и нагромождать такие заборы из правил, что за ними не разглядишь ничего. Впрочем, это их матримониальные планы. В своем роде они – совершенство.

Как это ни странно, но в такой организации кроется большая опасность для свободы личности (вспомним – «свобода – это осознанная необходимость). И если мы осмеливаемся здесь открыто говорить об этом, следовательно, нами она уже осознаваема. Следовательно, в части кризисных явлений и их первопричины больше всего мы боимся пересудов, непрофессионализма и словоблудия от безделья. А именно власти толпы, которая, как известно из истории права всегда, или неправа всегда. В данном случае оценка опять зависит от установки и времени оценки. Общественным мнением можно оправдать что угодно, и это важнейший механизм «внутренней» организации любого кризисного явления; мы уже не говорим о таком популярном явлении, как подтасовывание исторических фактов.

Другое дело, что кризис не всегда развивается «по расписанию».

И обоснованно беспокоит эта самая власть толпы; когда человека знакомят с судьей, с тем, кто все видит и назначает, кому быть наказанным, а кому награжденным, его лишают права иметь тайну, быть неподотчетным никому в своем личном; отказывают в праве иметь возможность самому определять степень своей правоты и вины и, оставляя возможность только угадывать, будет ли он наказан, или награжден, видя в высшем предопределении только хаос, неподдающийся собственной логике. Учитывая спорность суждений и безаппеляционность иного судьи, это страшнее самого наказания.

Ведь надо же давать себе отчет в том, что любая оценка, прежде всего, зависит от установки. И надеюсь, что какие бы кризисы и их оценки не возымели действие и не прозвучали в последствие, и нас и вас не накажут за право иметь собственное личностное мнение, осознавать его.