Условный рефлекс

Вторая его рука давит на спину, все ближе привлекая меня к нему. И вот я уже прижата к сильному мужскому телу вплотную. Чувствую дурманящий запах его кожи.

— Ты серьезно хочешь, чтобы я поверил, что испытываешь отвращение ко мне?

Я в тисках, не могу пошевелиться, а если и делаю слабую попытку — объятия становятся еще теснее.

— В тебе слишком много противоречий. Это меня интригует. Держит в напряжении и заводит. Очень, — добавил он, проводя подушечкой большого пальца по моим подрагивающим губам.

— Отпусти, — шепчу судорожно, чувствуя, как кровь приливает к животу и в нем начинают безумствовать бабочки.

Эмир наклоняется и едва заметно касается губами моих губ. Дрожь возбуждения прокатывается по телу, и каждая клеточка наполняется пугающим безумием. Потребностью, которую нет сил подавить. Отчаянно ловлю обрывки самообладания в надежде прикрыться от лавы, грозящей испепелить меня.

— Нет… — слабо шепчу в его приоткрытые губы.

Но он не придает моему «нет» никакого значения. Его руки продолжают гладить меня по спине, притягивая и привлекая к себе, не обращая внимание на мое сопротивление.

Он прижимается к моим губам в глубоком обжигающем поцелуе, вытягивая из меня душу, заставляя корчиться в глубине души одновременно от желания, и от презрения к себе. Впрочем скоро я лишаюсь способности о чем-либо думать. Лишь беспомощно дрожу в его руках, пугаясь остроты своих ощущений и их безумной силы.

Даже не сразу понимаю, что он уже не держит меня в тисках объятий, что я свободна. Стою, пытаясь унять предательскую дрожь во всем теле, а Багримов отступает на несколько шагов и насмешливо разглядывает меня, прищурив глаза. Не могу представить, о чем он сейчас думает. Я слишком потрясена тем что сейчас произошло. Едва держусь на ногах.

Эмир не уходит, хотя получил, наверное, больше, чем рассчитывал. Размазал меня. Полностью отыгрался.

Тупо смотрю на него, слишком потрясенная, чтобы произнести хоть слово. Все силы уходят на то, чтобы не разрыдаться. Еще обиднее то, что он абсолютно спокоен, отлично контролирует, а я — разбита.

Но как будто мало мне этих испытаний, в этот момент в дверях показывается женщина.

Та самая Лена, которая называла меня «милочкой», «неумехой» и которая по слухам и стала причиной срыва Жени Тодоровой. Любовница Эмира. Та, которая расхаживала обнаженной по его комнате в особняке Тодорова, уж не знаю, как ее туда пустили после произошедшего…

В данный момент Лена разглядывает меня с куда большей неприязнью, чем в мой первый день. Вальяжной походкой проходит в помещение, подходит к Багримову и склоняется к нему, точно ива к воде. Буквально обтекает его, томно заглядывает боссу в глаза.

— Я соскучилась, дорогой. Ты сказал ждать в машине, но я истосковалась.

И капризно надувает губы. Она хороша. Красива. И понятно что действует на мужчин так, что не устоять. Но почему осознавать все это мне так противно? Какое мне дело до их отношений? Какая разница, есть Лена или нет… Багримов в любом случае лишь играет со мной. Даже сейчас играет. Потому что бросив на меня хитрый взгляд, обнимает Лену за попу, притягивает к себе. Но не позволяет поцеловать себя. Отстраняется. Спрашивает хрипловатым голосом:

— Значит, соскучилась? Ты же знаешь, как не люблю когда игнорируют мои приказы…

Боже, он что, даже в постели строит и отдает указания? И почему от мысли, которая должна показаться смешной, меня в дрожь бросает? Очнись, Виола. Так и хочется залепить самой себе оплеуху. Ты никогда не западала на властных.

— Кстати, дорогой, мне так и не прислали приглашение на презентацию, — обиженно кривит губы Лена.

— Немедленно распоряжусь это исправить.

— Ты сегодня такой милый.

— Ты что, я всегда такой…

Противно наблюдать за их воркованием, тем более после того как минуту назад меня этот мужчина размазывал по себе, горячий как печка. Неужели бывают настолько бессовестные кобели? Даже страшно. Мне казалось он совершенно себя не контролировал со мной, даже страшно стало, и вот… пожалуйста. Демонстрирует совершенно противоположное. Уже другую всячески обхаживает… Или делает мне это назло?

Не знаю что думать, на душе скребут кошки, да так сильно, что боюсь от этой невесомой субстанции одни ошметки останутся…

В конференц-зал заглядывает секретарша Эмира, подходит к нему и что-то шепчет на ухо, отдает конверт и так же быстро испаряется, окинув всех нас любопытствующим взглядом.

— А вот и приглашение, — удовлетворенно произносит Эмир, открывая конверт. — Отлично.

Лена, с радостным возгласом, выхватывает у него из рук один из листов.

— На двоих… Это нам с тобой. А второе кому?

Я к этому моменту осторожно шаг за шагом передвигаюсь к выходу. Демонстративно уйти не решаюсь — боюсь что Эмир снова что-то скажет, как-то сострит, а мне уже не вынести. И на влюбленное воркование Лены тоже нет сил смотреть.

— Солнцева.

Снова моя фамилия, произнесенная низким мужским голосом, разрезает воздух и я замираю. Ну что еще этому деспоту от меня надо? Чтобы на их лобзания посмотрела? Зачем? Или его подобное заводит?