Как ни странно, УЗИ показало действительную причину моей аритмии. В моём организме поселился крохотный Калинин. То, чего я и опасалась и жаждала одновременно, как раз и случилось — я беременна. Хотелось броситься бежать в травматологию, разыскать его и всё выложить, но я не знала, как Юра может на это отреагировать. К тому же, он всё равно скоро женится. Скажу, только чуть позже. Когда плод станет достаточно большим, чтобы чётко сказать «нет», если вдруг он потащит меня на аборт. Если вдруг ребёнок будет мешать, я оставлю графу «отец» пустой, напишу нотариально заверенный документ о том, что я не претендую ни на алименты, ни на любую другую материальную поддержку. Это точно успокоит его отца. Просто немного выжду, а потом как бы невзначай уведомлю Калинина о моей беременности.
В тяжёлых раздумьях возвращаюсь к себе в палату. Смотрю себе под ноги, перебирая кучу вариантов дальнейших действий и не вижу, как мне перегородили дорогу. Упираюсь носом в грудь Юры. Он пошатнулся, но устоял.
— Извини, — бубню себе под нос, надеясь, что он не заметил, как сильно я покраснела. — Я тебя не видела.
— Сначала ты преследуешь меня, потом не замечаешь никого вокруг. Всё-таки ты интересная.
— С чего ты взял, что я тебя преследую? Больно ты мне нужен. Просто… Это моя палата была.
— Ты ещё и забавная, — Юра ласково улыбнулся, здоровой рукой заботливо поправив мне локон. — Что ты вообще здесь делаешь? У тебя что-то случилось?
Смущение начало проходить и здравый смысл потащил обратно свои чемоданы, надолго располагаясь в моей расчетливой голове. Пока Юре рано знать главную причину.
— Аритмия. Наверное, из-за жары. А ты тоже тут? В смысле, не в дорогущей частной клинике?
Калинин рассмеялся.
— Папа хотел отправить меня туда, но я воспротивился. Мне кажется, он потихоньку начинает ко мне прислушиваться. Правда, по-прежнему настаивает на этой дурацкой свадьбе. Зато хотя бы здесь он уступил. В общем, как-то так.
В конце своего монолога Юра замялся. Ему стало тяжело даже стоять. Я на всякий случай довела его до танкетки и помогла присесть. Он улыбнулся вымученно, но благодарно.
— Может, лучше в палату пойдёшь? — я и сама чувствовала себя отвратительно. Новый приступ тошноты уже накатывал, а я бы не хотела выдать себя сейчас.
Ещё немного, и меня выключит прямо здесь. В коридоре, прямо перед Юрой. Взяв себя в руки, я тихо сказала:
— Я наверное пойду. В палату. Отдохнуть хочу. Дойдёшь сам?
Мне показалось, что Калинин и сам поскорее бы от меня избавился. Ну как же: он всегда такой весёлый, бодрый, позитивный и никогда ни на что не жалуется. Он опора и поддержка, а не тряпка и нытик. Я его понимаю. Это правильно. Это одна из черт характера Калинина, которая мне безумно нравится. Но до чего же мне хреново.
Он вымученно улыбается и кивает в ответ. Я целую его по-дружески и ухожу, стараясь идти как можно ровнее. Хотя бы до первого поворота, пока не скроюсь из области его зрения.
Дальше я шла уже держась за стену, пытаясь не выключиться по дороге. Сердце стучало как бешеное, благодаря аритмии. А желудок грозился показать мне своё содержимое, если в ближайшие несколько минут я не доберусь до своей койки.
Наконец, я в своей палате. К счастью, я успела вовремя. Горизонтальное положение и глубокое дыхание сделали своё дело — мне стало лучше.
Медитацию прервал сигнал сообщения.
«Ты в порядке? Мне показалось, ты плохо выглядишь».
Фыркаю от смеха. Если бы я хорошо выглядела, не лежала бы в больнице. Тем более, в кардиологическом. Тем более, беременная. Печатаю ответ.
«Всё нормально. Просто снова приступ аритмии».
Ответ приходит быстро.
«Береги себя. Ты мне ещё понадобишься».
Ну, конечно, это же Калинин. Ему проще надеть маску эгоиста, чем признаться, что он за меня искренне переживает. Как будто я ничего не заметила. Изредка проматывая в памяти последние события, я всё больше убеждалась в том, что весь тот бред, в котором он мне пару раз признавался, более чем реален. Я нравлюсь ему ещё со школы. А сейчас он и вовсе помешался.
Ещё один признак моей беременности — ужасно хотелось разреветься. То ли от радости, что наконец-то я нашла достойного мужчину, то ли от обиды, от осознания того, что он никогда не будет моим. В конце-концов, я беременна и уже в любом случае никуда ни денусь от этих перепадов настроения, капризов, токсикоза и других прелестей. Здравый смысл я включу потом, месяцев через восемь, а сейчас можно и покапризничать.
Наревевшись вдоволь, я начала жалеть о данном самой себе обещании не говорить Юре. Ох, и оторвалась бы я на нём. За школьные обиды я его давно простила, а вот за то, что он так долго молчал о своих чувствах, я ему ещё отомщу. Когда-нибудь обязательно я это сделаю. Осталось только придумать как и когда.
Глаза сомкнулись сами собой и я уснула.
Меня разбудил врач, который зашёл ко мне в палату. В трёхместной палате я была одна и не возникало никаких сомнений, что он пришёл именно ко мне. Ну а к кому же ещё?
— Ну что, Зинаида Даниловна, выспались?
— Можно и не так официально, — в конце фразы я широко зевнула.
— Хорошо, Зиночка. Как вы себя чувствуете?