Услуги по-соседски

Хорошее. Дорогое. Пожалуй, оставлю.

Спустя несколько минут Бобик возвращается за остальными вещами. Только уходить не спешит. Он заходит на кухню, прислоняется к косяку, наблюдая за тем, как я убираюсь.

— Ася, я увольняюсь, — вдруг говорит он.

А вот это действительно новость. Бобика всегда устраивала его работа. По крайне мере, мне так казалось. Что ж, это все упрощает. Теперь нам и видится не придётся.

— Если тебе что-нибудь будет нужно…

То к нему я обращусь в самую последнюю очередь. Даже после тети Тамары.

— Надеюсь, что ты будешь счастлив и больше никому не будешь морочить голову. И себе тоже.

— Прости. Мне жаль, что так вышло. Я пойду, — положив ключи на стол, произносит.

Мне тоже жаль. И пусть найдутся умники, которые скажут: «все, что ни делается — к лучшему», но, знаете, иногда это не работает. Мы бы с Мишей все равно расстались, но это было бы по-другому.

До меня доносится хлопок двери, и я наконец могу дышать спокойно.

Ладно, почти спокойно.

Я все время думаю о Севе.

Что он подумал? Что я вернулась к бывшему? Что у нас с ним «романтик»?

Черт!

Почему меня вообще волнует, что подумал Амурский?

Вероятно, потому что меня саму волнует Сева. Мой невыносимый сосед сверху. Он несколько раз приглашал меня на свидание. Я отшила его. И даже не жалела об этом, но сейчас…

Нет, я не чувствую вину, но мне отчего-то грустно. Грустно, что Амурский мог подумать, что между мной и бывшим может что-то быть.

Смотрю в потолок, словно пытаясь там найти ответы на свои вопросы. Какая глупость! Хватит додумывать! Если я хочу знать, что подумал человек, то мне нужно спросить у него! Я всю жизнь занималась тем, что додумывала за других и пыталась разгадать их мысли. Терзала себя сомнениями. Изводилась неизвестностью. Может, уже достаточно?

Решительно встав со стула, направляюсь на выход. Главное, не растерять свою уверенность до квартиры Севы.

Выйдя из квартиры, поднимаюсь по лестнице и подхожу к двери Амурского. Нажимаю на звонок и жду. Через минуту ожидания не происходит ни-че-го. Нажимаю ещё раз и даже стучу.

Ой, вот только не говорите, что его нет дома! Что за детский сад? Он теперь собирается меня игнорировать?

Недовольно вздохнув, уже собираюсь развернуться и уйти, как дверь открывается, и я вижу перед собой злого, как тысяча чертей, Севу в одном полотенце.

— Сева, я…

Это все, что я успеваю проблеять, прежде чем он хватает меня за руку, затаскивает в квартиру, прижимает к стене и целует.

Нет.

Не целует.

Набрасывается. Клеймит губами. Завоевывает.

Напористо раздвигает своими губами мои, проскальзывает языком в рот, заставляя подчиниться его воле. Твердое как скала тело прижимается теснее, рука запутывается в моих волосах, нежно оттягивая их и наклоняя мою голову, чтобы углубить поцелуй. Из меня вырывается стон.

И врезать бы наглецу, но, черт побери, убейте меня, если это не самое страстное, что случалось в моей жизни!

— Горошек, ты лишаешь меня всякого рассудка, — шепчет между обжигающими поцелуями.

Рывком он приподнимает меня, и я обхватываю его бёдра ногами. Касаюсь горячей груди рукой, провожу пальцами по твердому животу. Сева издает что-то между рычанием и стоном, подтягивает меня вверх на бедрах, так что я чувствую его всего.

Да. Прям всего!

Целует меня крепче и…

Какого черта?

На мою голову падает что-то тяжёлое, отчего я вскрикиваю и прикусываю язык.

Не свой.

— Ммм… — мычит Сева, прикладывая руку ко рту, пока я ловлю звездочки в глазах.

Боже правый, какой сегодня день и год?

Перед глазами пляшут круги. Жмурюсь от боли, пока Сева ставит меня на ноги.

— Афя, — зовёт меня, — Афя, ты как?

Я сильнее зажмуриваюсь, прикладывая руку к голове.

— Проклятье, на тебя упала моя клюфка. Профти. Дай пофматрю.

Амурский аккуратно осматривает мою голову и тяжело вздыхает.

— Сильно болит? — уже нормально спрашивает. — Раны нет — это хорошо. Нужно ехать в больницу! — решительно отрезает.

— Не нужно, — наконец, прихожу в себя.

— А вдруг сотрясение?

Открыв глаза, вижу перед собой не на шутку встревоженного Севу. На губах у него кровь. Видимо, сильно я его укусила. Хорошо ещё, что язык не откусила.

Меня пробирает на истерический хохот.

Вот тебе и страсть, блин! Без травм не обошлось!

— Точно сотрясение, — хмуро заключает Сева, наблюдая за тем, как я вытираю слёзы от смеха.

— По-моему, мы уже слишком стары для таких эксцессов, Сева, — смеясь, произношу.

Он и сам нервно усмехается. Его губы подрагивают, будто он сдерживает смех, но все же не выдерживает. Мы хохочем как припадочные, пока не начинаем задыхаться.

— Идём, пампушка, лучше все-таки приложить к твоей голове что-то холодное, — успокоившись, говорит.

Он за руку ведет меня в кухню-студию. У него точно такая же планировка, как и у меня. Ремонт, конечно, первоклассный. Кожаный диван, навороченный телевизор с приставкой, кухня мечты с островом, с той самой гранитной столешницей, которую я собиралась приобрести, когда на мою голову свалится миллион долларов. Чисто, а еще пахнет борщом.

Да ладно? Серьезно?

Принюхиваюсь.

Точно борщ. Красный.