Услышанные молитвы

Панихида была краткой и безликой, что вполне соответствовало случаю. Чарльз был не из тех людей, о которых слагают поэмы или рассказывают анекдоты. Священник перечислил его заслуги, упомянул об образовании, военной карьере и, все перепутав, назвал Эллисон и Фейт его дочерьми. Но Эллисон как будто не возражала. Затем все пропели псалом, и Фейт почувствовала, как у нее по щекам потекли слезы. Почему-то представился Чарльз, еще молодой. В ту пору они с Джеком были детьми. Раз отчим взял их на озеро и стал учить брата ловить рыбу. Это был редкий случай, когда он не ругал Джека, и тот влюбленно смотрел на него огромными сияющими глазами. Фейт мысленно увидела, как отчим, склонившись к мальчику, учил его держать удилище, и брат улыбался во весь рот. Пронзила боль утраты, но больше по Джеку, чем по Чарльзу, и она почти ощутила на щеке августовское солнце того дня. От грустных воспоминаний заныло сердце. Все миновало, превратившись в воспоминания.

Фейт не могла остановить слез, они так и катились по лицу, а горло сдавило рыдание. Служащие похоронного бюро медленно покатили гроб — точно так же, как три года назад на похоронах Джека. Гроб брата сопровождали друзья, а их у него было великое множество. Пришли сотни людей, но в памяти Фейт сохранился лишь смутный туман. Она замкнулась в своем горе и почти не запомнила тот день и благодарила судьбу за такое милосердие. Но теперь, когда гроб медленно покатился в сторону бокового придела и Фейт вместе с Эллисон и Бертраном пошла следом, мучительные воспоминания возвратились. Процессия задержалась в вестибюле, служащие переставили гроб на катафалк, и трое родственников усопшего остановились, чтобы пожать скорбящим руки.

Прошла уже почти половина из сотни собравшихся, когда Фейт услышала за спиной такой знакомый голос, что буквально застыла на месте. В этот момент она пожимала руку подруге ее покойной матери. И прежде чем обернулась назад, голос успел произнести одно-единственное слово:

— Фред!

Несмотря на грустные обстоятельства, Фейт улыбнулась. Когда она оглянулась, ее лицо сияло — кроме Джека, только один человек называл ее этим именем. Собственно, это он и придумал его, а Джек перенял. Прозвище прилипло к ней на все детство и отрочество. Он всегда утверждал, что Фейт [4]— глупое имя для девочки и поэтому стал называть ее Фредом.

Улыбающаяся Фейт подняла глаза не в силах поверить, что он пришел. Время нисколько не изменило его, хотя он был ровесником Джека, следовательно, на два года старше ее. В свои сорок девять лет Брэд Паттерсон, когда улыбался, выглядел словно мальчишка. У него были зеленые, как у Фейт, глаза и высокая, долговязая фигура — Брэд всегда казался не в меру тощим, а теперь и подавно. В детстве Фейт шутила, что у него ноги, как у паука. Он обладал неотразимой улыбкой, подбородком с ямочкой и копной черных волос, которые еще не начинали седеть. Брэд с десяти лет считался лучшим другом Джека. Фейт впервые увидела его, когда ей исполнилось восемь. На День святого Патрика Брэд покрасил ее светлые волосы в зеленый цвет. И сама Фейт, и Джек, и Брэд считали, что это потрясающая идея, но мать придерживалась совершенно иного мнения.

Брэд придумывал миллионы затей и забав, они с Джеком влезали во все, во что могли, и много лет были неразлучны. Вместе отправились в Пенсильванский университет и расстались только тогда, когда завершали юридическое образование: Брэд учился в Беркли, а Джек — в Дьюке [5]. Там Брэд влюбился в какую-то девушку и остался на Западном побережье. А потом началась обыденная жизнь — женитьба, дети: у него было двое сыновей примерно того же возраста, что Элоиз. Раз в два года Джек летал повидать приятеля, а Брэд почти не появлялся на Восточном побережье. Прошли годы, прежде чем Фейт снова увидела его на похоронах брата. Они оба были в отчаянии и несколько часов проговорили о Джеке, словно воспоминания могли вернуть его назад. Брэд приехал к ней домой и познакомился с дочерями. Тогда девочкам исполнилось пятнадцать и двадцать один год. Алекс от знакомства с ним в восторг не пришел — посчитал, как он выразился, слишком типичным представителем Западного побережья. И тут же выкинул из головы, главным образом потому, что Брэд был другом Джека. Но Фейт было все равно: она мечтала только об одном — как бы прислониться в горе к своему детскому приятелю. С год они обменивались письмами, но потом за рутиной опять потеряли связь. Жизнь завертела Брэда, и с похорон Джека Фейт не видела его и не получала о нем никаких вестей. И тем более удивилась, встретив на похоронах Чарльза, не представляя, как он мог здесь оказаться.

— Что ты здесь делаешь? — Казалось, что улыбки, которыми они обменялись, осветили всю церковь.

— Приехал на конференцию, вчера увидел в газете некролог и посчитал, что надо прийти. — Он улыбнулся ей, как улыбался почти сорок лет назад.