Услышать Эмерсона и умереть, или Несколько эпизодов из жизни Израильского Хай-Тека

Жить стало лучше, жить стало веселее. Я днями и ночами пропадал в лаборатории, уже намерено добавляя в свинец теллур в самых разных концентрациях, оставляя неизменными остальные параметры технологии напыления. Выходило по-разному. Были образцы, в которых температура перехода пленки в сверхпроводящее состояние (она же - критическая температура) резко падала ниже 100 градусов по Кельвину. Были образцы, в которых удалось добиться температуры на 100 градусов выше, чем самая высокая критическая температура, известная сегодня мировому научному сообществу. Вот эти-то пленочки и стали основным объектом моего пристального внимания. Еще пару месяцев ушло на точное определение той концентрации теллура, при которой наблюдается наивысшая критическая температура. Следующим шагом был синтез поликристаллической керамики с теллуром. Керамика получилась самая обычная, с относительно низкой температурой перехода. Тогда я снова обратился к пленкам, исследуя зависимость физических свойств от толщины пленки. И обнаружил, что уникальные свойства наблюдаются только на толщинах от 2000 до 3500 ангстрем. Во всех остальных случаях, вне зависимости от концентрации теллура, пленки получались самые обычные. Технологическая часть работы была завершена. Результаты можно было публиковать и получить причитающиеся мне лавры первооткрывателя очень высокотемпературной сверхпроводящей керамики. Уже потом на мои пленочки навалятся тысячи экспериментаторов, которые промеряют на этих образцах все, что только можно промерять. А затем на смену им придут сотни теоретиков, объясняющих почему это происходит именно так, а не никак иначе, и утверждающих, что именно такой феномен они, теоретики, предсказывали еще двадцать лет назад. А мне лично достанется слава первооткрывателя, а также почет и уважение весьма узкого круга специалистов.

Слава, почет, уважение? Да я что, отупел от радости!? Уже завтра мое имя затеряется в толпе соавторов: заведующий лабораторией, пара местных профессоров-теоретиков, руководитель Департамента и даже техник, ремонтирующий наши вакуумные насосы. Так здесь принято и, в случае рядовой работы, ничего плохого в этом нет - современная наука не делается одиночками. Но эти пленки мое Открытие. Мое, персональное. Мой труд, мое упорство, мои аналитические способности. И я хочу превратить это открытие в свой шанс подняться над стандартным олимским существованием. Сделать шаг вперед - и вверх! Ну что мне смогут предложить здесь, в Университете? Продлят мою нищенскую стипендию еще на два года? Так и без того продлят - работаю я неплохо, в соответствии с планом лаборатории. Есть публикации, готовим патент. Примут на постоянную должность в штат Департамента? Как же, разогнался! Для этого нужно чье-то большое желание. А кому именно я тут так сильно нужен? По всем Университетам Израиля бродят сотни хороших физиков (и посильнее меня будут!), готовых продать себя совсем задешево. Так кто же будет двигать конкретно меня? Подозреваю - никто... Решено - открытие я никому не отдам!

И не отдал. Уничтожил лабораторный журнал, стер с диска старенького Макинтоша все записи, графики и технологические карты. Сделал вид, что ничего и не было. Никто не заметил, что произошло нечто экстраординарное. Потекла прежняя рутинная работа. Сопровождаемая непрерывной, лихорадочной мыслительной деятельностью. Что, что, что с этими пленками можно сделать? Как обратить блестящий научный результат в нечто коммерческое, быстро реализуемое и имеющее рыночную пользу и стоимость? Шарики в голове вращались порой столь интенсивно, что, казалось, их скрип был слышен вовне. А может, это я, в сосредоточении сам того не замечая, тихо скрипел зубами?

Для микроэлектроники - процессоров, элементов памяти, транзисторов там всяких - подобные сверхпроводящие пленки были слишком "толстыми". С другой стороны - при толщинах пленки до 3000 ангстрем - большие токи им тоже противопоказаны. Значит - отпадают применения в мощных энергетических цепях и сверхпроводящих магнитах. Что же остается? Остается - применение в электронных устройствах средней мощности и невысокой степени интеграции: сверхбыстрые, сверхнадежные реле в исполнительных устройствах роботов, автомобилей, самолетов и баллистических ракет. Вот это уже пахнет деньгам! И большими деньгами, если с умом такое реле сконструировать, а затем - успешно продать. На том я и решил остановиться. С этого момента ход мыслей принял иное, практическое направление. Как сделать? Ноу-хау, как это принято называть на Западе.