Усман Юсупов

Чрезмерное усердие иных ретивых исполнителей тоже не приводило к добру. В Самаркандской области на новенькие тракторы посадили неопытных, только что окончивших курсы девушек и загубили моторы. Зато в сводке с гордостью указали добрый десяток женских имен. Были и документы, свидетельствующие о драматичных случаях внутри семьи: избиения, самоубийства. Юсупов сделал заметку на полях справки, подписанной прокурором: «Надо каждый раз выяснять, есть ли действительно феодально-байские мотивы». Мысль эта у него давняя. В самом деле: в русских семьях, проживающих в республике, ссоры, скандалы, когда в ход пускают кулаки, тоже еще случаются, однако в этом логично видят лишь хулиганство, грубость, жестокость по отношению к собственной жене, а не к женщинам вообще.

Но очень многое Юсупова радовало. Не только общие, приятные цифры о росте образованности среди женщин, об увеличении числа узбечек, вставших к станкам и машинам, об активных общественницах и бойких комсомолках, о женщинах, выдвинутых кандидатами в депутаты Верховного Совета Узбекистана. Красным карандашом отчеркнул он особенно понравившиеся ему факты.

В Ташкенте парашютистки Хабиба Умарова, Бибинисо Болтабаева и Акила Атауллаева готовятся к групповому затяжному прыжку.

В Андижане, не дождавшись, пока милиция отзовется на их жалобы и примет решительные меры, студентки педтехникума устроили засаду, поймали хулиганов Тохтасынова Эргаша и Балтаева Арипа, заглядывавших и стучавших по ночам в окна общежития, и заперли обоих в темном чулане на трое суток, чем, как указывалось в бумаге, нарушили закон.

«Прежде всего закон нарушил начальник милиции и хулиганы, а девушки молодцы!» — написал Юсупов.

На республиканском конкурсе юных математиков первое место заняла Султанпашша Касымджанова.

Госиздат готовит к выпуску «Песни девушек» поэтессы Зульфии.

Юсупов вспомнил ее: совсем юная, с вьющимися над высоким лбом локонами, с лучистыми глазами… Читала на каком-то торжественном вечере свои стихи. Красивый, из глубины души идущий голос. Так же, как каждое слово.

Он еще раз переворошил кипу бумаг, выбирая нужные, отчеркивая те места, которые должны быть использованы при подготовке доклада ЦК VIII съезду КП(б) Узбекистана.

Юсупов отпил чаю из крохотной тонкой пиалы, посидел с минуту, прикрыв глаза, вызвал машину. Дом был совсем рядом со зданием ЦК, с великим удовольствием дошел бы до него пешком, но предписания органов требовали строжайше соблюдать меры против покушений, хотя после убийства Кирова ни одного подобного случая не произошло.

Отдыхал, как обычно, час, и во все это время в большом особняке на Гоголевской дети ходили на цыпочках либо вообще предпочитали играть во дворе, в саду: двое сыновей — тринадцатилетний Леня и восьмилетний Владик, названный в честь Ленина. Когда Юсупов, уже тяжеловатый — это становилось заметней, если он был не в обычной своей куртке с накладными карманами (зимой — из защитного цвета шевиота, летом — из чесучи), а в домашней, похожей на сетку рубашке, в широких штанах, — вышел на террасу, по молодым урючным листьям, по яблоням, сбивая на землю белый цвет, хлестал обильный, внезапно налетевший майский дождь. Набросив на голову мужской пиджак, укрыв им годовалую Инну, вбежала откуда-то из глубины двора нянюшка Маруся. Девочка смеялась; ее развеселил дождь и беготня. Юсупов поманил ее, и она потопала к отцу, широко ставя пухлые ножки. Он приласкал ее, прижав головкой к сердцу, поглаживая легкие шелковистые волосы.

Инна, Инесса… И это имя выбрано неспроста. Родилась в Москве, когда Юсупов учился на курсах, когда жили в тех самых двух маленьких комнатах в общежитии ЦК на Малой Грузинской. Сюда и вернулась, из роддома Юлия Леонидовна с дочерью на руках. Девочка родилась семимесячной, мать и нянюшка хлопотали над ней с утра до ночи, но вряд ли выходили бы, если бы не московский друг Юсупова, врач-испанец, политический эмигрант. Южанин, забавный с виду посреди холодной московской зимы, в заячьем треухе с опущенным задком и тщательно увязанными под подбородком наушниками, он уже на рассвете стучался в юсуповскую дверь и, едва отогрев на батарее пальцы, склонялся над девочкой, сам пеленал ее и укутывал в вороха ваты.

Она выжила, окрепла, стала настойчиво требовать грудь, и обрадованный Юсупов, искрение благодаря друга, попросил, как о подарке:

— Дай, пожалуйста, сам имя моей дочке. Как говоришь? Инесса? Очень красиво. Спасибо тебе.

Детей он любил, как все узбеки, и своих и чужих. Но время, когда это свойство души проявилось в полной мере и у него, и у народа, было еще впереди.

Комиссар Степаненко, уже готовый сопровождать Юсупова обратно в здание ЦК, с чрезмерной от вежливости заинтересованностью следил за смолкающим дождем. У подъезда стоял темно-вишневый «бьюик».

— Поехали, — распорядился Юсупов.