Усмешка тьмы

Я вынимаю ключи и опускаю в карман. Беру посылку. Почтальон вдруг протягивает руку:

– А вот это я заберу.

Пока до меня доходит, что он имеет в виду не паспорт, а уведомление о неудавшейся доставке, проходит еще несколько мучительных мгновений. Потом я наконец запираю дверь и включаю свет в коридоре.

Большая часть пришедшей почты – моя. Куча бесполезных предложений завести кредитную карту, как будто моей «Фраго-Визы» недостаточно. Я рву их, даже не читая, и запихиваю в корзину под раковиной. Берусь за распаковку конверта с амортизирующими пухлыми стенками. Внутри видеокассета, и это, несомненно, «Золотой век юмора».

Остается лишь надеяться, что пленка в лучшем состоянии, чем футляр. Старая VHS-кассета, и я готов зуб дать, что дистрибьютор – компания «Видеоизобилие» – давно уже свернул дела, да и при жизни много не заработал. На футляре – дилетантский коллаж из лиц комиков немого кино, одно из этих лиц затерто до неузнаваемости. У меня нет причин считать, что именно это – Табби Теккерей, хотя выглядит этот затертый некто массивнее коллег. Описание на обороте практически не читаемо из-за дурацкого шрифта и, опять же, потертостей. Угадываются лишь отдельные слова: «Помнят …аши бабушки и дедушки… смеялись до самой см… утки не были пошлым… ля всей семьи». А зачем оно мне вообще, это описание, если можно взять да и посмотреть? Я заваливаюсь в общую гостиную и включаю видеомагнитофон. Внутри уже что-то есть, какая-то кассета без отметок, от которой я не могу найти коробку – приходится пристроить ее на каминную полку, подвинув пустые банки и бутылки. Доверив магнитофону «Золотой век юмора», я сбрасываю коробку от пиццы с кресла и усаживаюсь поудобнее. Яркость цветопередачи явно стремится выжечь кинескоп, но, к счастью, лишь самое начало пленки – ролик с лейблом «Видеоизобилия» и вступительные титры – повреждено, и, как выяснилось, ситуацию можно немного улучшить, поиграв с настройками при помощи пульта, липкого после чьих-то жирных пальцев.

Альманах «Золотой век юмора» был составлен Чарли Трейси; его же голос читал закадровый текст – вот и вся полезная информация, которую сообщили мне титры.

«Кто счастья в буднях не нашел, спешил ночами в мюзик-холл», – певуче затянул голос с сильным ланкаширским акцентом, и прежде чем я задаюсь про себя вопросом, весь ли закадровый текст зарифмован, снаружи громко хлопает шлагбаум, пропуская чей-то автомобиль.

Выглянув из окна, я убеждаюсь, что это белый «пунто» Натали. Она собственной персоной уже стоит снаружи, говорит по телефону. Хлопает дверь, и появляется Марк. Я ставлю «Золотой век юмора» на паузу и иду впускать гостей.

Натали еще говорит по телефону, а Марк уже кричит:

– Так мы идем в цирк, да?!

– Да, только дай маме поговорить по телефону.

– Ой, извини. Что делаешь?

– Смотрю фильм.

– Ужастик, наверное?

– Нет, это по работе.

– Жаль.

Натали обнимает меня свободной рукой. Наши губы чуть соприкасаются – недолго, так, чтобы не смущать лишний раз Марка.

– Фильм? А там ничего такого?.. – спрашивает она тихо.

– В смысле, ты волнуешься, можно ли его смотреть Марку? Конечно. Нарезка из немых комедий.

– Тогда оставлю тебя с ним. Сама пока отъеду в Виндзор.

– Такая спешка! Что-то случилось?

– Не знаю, – легкая тень падает на ее веснушчатое лицо. – Марк взял трубку, пока я была за рулем. Что бабушка сказала? – прямо обратилась она к нему.

– Хотела, чтобы я спросил, можешь ли ты быстро приехать, а потом бросила трубку.

– И какой у нее был голос?

– Такой, будто звонок очень важен, но она не захотела сказать мне, что стряслось.

– Вот. Теперь ни ее телефон, ни трубка отца не отвечают. У нас ведь еще целый час?

– Где-то в районе часа, – соглашаюсь я.

– Мне хватит, я управлюсь. Встречусь с вами прямо в цирке, если не придется по какой-то причине остаться с ними. Билет будет у меня, на случай если я припозднюсь. Ты же не против?

– Нет, – отвечаю я прежде, чем осознаю, что она обращается к Марку.

Он резко мотает головой, взъерошивая свои рыжие вихры.

– Могу я помочь тебе с твоей книгой?

– Однозначно можешь. Хочу узнать твое мнение об одном допотопном комике, о котором никто не слышал. Посмотрим, как он будет смотреться на фоне современных клоунов.

Когда Натали покидает нас и я остаюсь наедине с Марком, я не могу – до сих пор не могу – избавиться от чувства легкой неловкости. Закрыв дверь, я поворачиваюсь к нему и широко и открыто (как мне кажется) улыбаюсь. Что ж, по крайней мере, я не достаю его вопросами об успехах в школе.

– Хочешь пить?

– Можно кока-колу?

Я приношу нам по банке, и мы заваливаемся в скрипучие кресла. Марк сбрасывает с подлокотника бумажную тарелочку и по привычке подворачивает под себя ноги. Вид старого телевизора и видака явно его не впечатляет.

– Тут кто-нибудь играет в игры?

– Не-а.

– Мне казалось, студенты – те еще задроты.

Я еле сдерживаю смешок:

– Ты откуда набрался таких слов, герой?

Марк пожимает плечами.

– Ты бы видел мою новую игру! Нужно искать сокровища и бегать от мертвяков.

– Твоя бабушка это одобряет? – я тут же чувствую себя предателем, спрашивая об этом.