Усобица триумвирата (СИ)

- Да как ты… как ты смеешь! – гневно процедила она. – Я не посмотрю на то, что ты гость и родич моему мужу, и утоплю тебя прямо здесь! Отдай! – протянула она одну руку, которой до этого прикрывала грудь. Она не стала съёживаться и стыдливо сутулиться под чужим взором. Гордо выпрямила спину и величественно, почти высокомерно посмотрела в лицо полочанина.

- Держи, - протянул незаконно присвоенное Всеслав со всей простотой, но следил не за пальцами, вцепившимися в ткань, а за полностью обнажённой женщиной, бронзово-золотистыми бёдрами и крутым изгибом талии. Он смотрел смело, вызывающе и пылко, жадно, не замечая той властности, которой она хотела приструнить его.

Киликия натянула через голову рубаху, словно прыгнула в неё, и, почувствовав себя уютнее, захлестала Всеслава скрученным платком:

- Лиходей, поганец, нехристь!

От неожиданности он пропустил первый удар, но от последующих закрылся предплечьем. Поняв, что больше не достанет до его бесстыжего лица, Лика взяла себя в руки и стала обстоятельно, оправляя и одёргивая, надевать платье.

- Ты бы правда смогла убить меня? Не пожалела?

- Нет, наглецов жалеть нечего, - проворчала княгиня.

- А как же милосердие, к которому взывает ваш Бог? Он запрещает вам убивать.

- Это говоришь ты, нарушающий другой завет? Следишь за женой родича! Побойся Бога сам!

- Которого? Мои боги страшны на поле брани, когда могут даровать победу другому. Они бывают страшны неурожаями, когда не получают достаточно подношений. Но бояться богов за то, что смотрю на прекрасное? Они создали это именно для любования.

-  Не каждому положено… - недобро начала Киликия, собирая волосы под платок.

- Оставь… хотя бы пока не пойдёшь обратно, - попытался остановить её Всеслав, созерцая чёрные локоны. С распущенными волосами, закручивающимися тотчас, едва подсыхали, Киликия выглядела ещё моложе и соблазнительнее. Но она его не слушала и прикрыла всё, что положено было прикрыть замужней женщине. – Такую красоту и прятать!

- На красоту положено смотреть супругу. Ты должен любоваться своей княгиней.

- Нейола тоже прекрасна, но, восхищаясь одной розой, не станешь отворачиваться от других.

- Если ты пообещаешь, что никогда больше себе не позволишь ничего подобного, то я не стану говорить Святославу о твоём поступке.

- Я не могу этого обещать. Когда я тебя вижу, то хочу идти попятам, не отрывать глаз.

- Всеслав… - строго, с предупреждающим прищуром воззрилась она на него. – Твоя княгиня спасла Вячеслава. Ты по крови из семьи нашей. И я не хочу нарушать мир и дружбу из-за глупостей, которые ты совершаешь. Они того не стоят.

- Кто сказал, что не стоят? Что в жизни более важно?

- Покой в княжествах важнее неуместного увлечения.

- Истинная жена Святослава, - улыбнулся опять полоцкий князь. Остро, колюще, сияюще. – Он тоже печётся об этом так, что целыми днями стоит возле Изяслава или вместо него. Принимает послов, купцов, тренирует сыновей и дружину. Завоёвывает симпатии боярства. – Всеслав сделал шаг вперёд, и Киликия, увидевшая в его глазах загоревшийся огонёк, обычно умело спрятанный, захотела отступить. Но, удержав себя на месте, только храбро приподняла подбородок. – Ты можешь рассказать ему всё, княгиня, но он ничего не сделает. Он точно так же считает, что борьба и междоусобица недопустимы, что кровопролитие несёт разрушения и никому не пойдёт на пользу. Святослав на многое закроет глаза, потому что считает интерес княжеств выше своего личного. – Всеслав наклонился к уху гречанки: - Я бы никогда так не поступил. Если бы я любил женщину, я бы испепелил всю землю за неё и ради неё.