Усобники

Тохта тем словам поверил, разгневался на Дмитрия, и пришлось тому горе мыкать. Сначала бежал в Новгород, от новгородцев и псковичей вернулся во Владимир. Его поддержал хан Ногай, и это совсем распалило Тохту. Он послал в подмогу Андрею тумен своих воинов, и те, как неводом, прошлись по русским княжествам и посадили Андрея на великокняжеский стол, а Дмитрий доживал последние годы в Волоколамском монастыре.

В опочивальне Даниил улегся на широкое ложе, прикрылся шубой и всю ночь не сомкнул глаз — все вспоминал. Думал о нелегкой судьбе Руси. На мысль пришел брат Андрей и брат Дмитрий. Вспомнил, как боярин Стодол возвестил о его смерти… А было все так…

* * *

Московские княжьи хоромы бревенчатые, между бревен сухим мхом переложены и оттого даже в самую лютую зиму жаркие. Палаты и сени просторные, с переходами, лесенками и башенками да все затейливой резьбой украшены. Хоромы поставлены три года назад и еще пахнут сосной.

У князя Даниила в волосах и в бороде уже седина серебрилась, он кряжист и в движениях нетороплив. Овдовел Даниил рано и с той норы гак и живет с сыновьями. Старшему, Юрию, шестнадцать сравнялось, Ивану на четырнадцатое лето повернуло. Остальных трех Даниил Александрович в подгородном княжьем селе Ломотне держит под присмотром боярыни. Князь Даниил видится с ними время от времени.

В тот день, воротившись с охоты, сели за стол. Трапезовал с сыновьями, когда вошел старый дворский. Даниил поднял глаза. Дворский сказал:

Княже, гонец из Волока. Князь Дмитрий скончался. — И очи потупил.

Даниил резко поднялся, перекрестился:

Упокой Господь его душу.

Повернулся к дворскому:

Готовь коней, поеду с братом проститься.

Выехали на рассвете, едва засерело небо и начали гаснуть звезды. За князем следовало с десяток гридней, стремя в стремя скакал ближний боярин Стодол. Он рядом с Даниилом с того часа, как Александр Ярославич тому Москву в удел дал. С тех пор минуло три десятка лет.

Даниил перевел коня на шаг, пригладил пятерней бороду:

Помнишь ли, Стодол, тот день, когда мы из Новгорода в Москву уезжали? Мне тогда десятый годок пошел, а ты в молодых боярах хаживал, и отец меня поучал: «Пусть тебе, Данилка, старшие братья за отца будут. Да землю бы вам заодно беречь». А по отцовской ли заповеди прожили?

Стодол промолчал, а Даниил вздохнул:

Простишь ли меня, Лэрат Дмитрий, и по правде ли мы жили?

Боярин повернул голову:

Ты о чем, княже?

Даниил отмахнулся:

Сам с собой я.

Господи, отчего ты создал человека так, что не всегда по желанию память возвращает его в прошлое, хорошее оно или плохое? Подчас человек и думать о том не хотел бы. Даниил встряхнул головой, словно прогоняя непрошеное, ан нет, вот оно наплыло…

* * *

Нелегко начинал княжение Дмитрий. После смерти Невского его ближайшие бояре пытались подбить юного Дмитрия, княжившего в Переяславле-Залесском, против великого князя Ярослава Ярославича. В ту пору Даниил совеем малый был, и Дмитрий опекал его, жалел…

В лето шесть тысяч семьсот восемьдесят четвертое, а от Рождества Христова тысяча двести семьдесят шестое Дмитрий сел на великое княжение.

Вскоре заехал в Москву к Даниилу средний брат, Андрей, князь Городецкий. Долго сидели в трапезной вдвоем, выпили медовухи с вином заморским, захмелели, а когда перебрались в палату, Андрей Городецкий язык развязал.

«Брат, — сказал он с дрожью в голосе, — как смирюсь я с властью Дмитрия над собой? Ужели тебе великое княжение Дмитрия по нраву?»

Даниил хорошо помнит, что ответил Андрею:

«Малое княжение Москва, Дмитрий сулил земли прирезать, да дальше посулов не пошел».

Андрей подогрел:

«Дмитрий о себе печется, о нас забыл. Ты меня держись, Даниил, единой бечевой мы повязаны».

И он, Даниил, пока Дмитрий на великом княжении сидел, заодно с Андреем был, хоть и видел, что Городецкий князь на место великого князя рвется…

От Москвы до Владимира дорога долгая, все вспомнилось. И теперь, когда не стало Дмитрия, Даниил вдруг подумал: а может, они с Андреем не по правде жили? Трудно было княжить Дмитрию, а на чье плечо оперся? Князья усобничали, татары разоряли Русь, прибалты Новгороду грозили, И они, родные братья, злоумышляли на Дмитрия.

Лесная дорога узкая, едва разъехаться, кони князя и боярина жмутся друг к другу. Но вот лес сменился мелколесьем, и вставшее солнце первыми лучами пробежало по кустарникам.

— Как мнишь, Стодол, поди, князь Андрей возликовал, проведав о смерти Дмитрия? Чай, ему отныне спокойней на великом княжении сидеть?