Успей оглянуться!

Поредевший отряд хори-тумэтов вышел из соснового бора к берегу Онона. У каждого третьего было по два лука. Впереди воины Тантяны погнали угнанный скот, было много мохнатых низкорослых лошадей, черных безрогих коров. Над степью поднималась пыль. Отстав на три харана¹⁵ от остальных, на опушке бора остановилась сотня Хонтоли, чтобы прикрыть переправу.

На берегу стало шумно и людно. Позванивало оружие, кольчуги воины хохотали, плескались водой, умываясь. Мелькали обнаженные литые станы и плечи, медь и бронза мускулистых тел была покрыта коричневым загаром. Но вот скот, гонимый людьми, вошел в холодную воду и, отфыркиваясь и высоко поднимая головы, поплыл наискось к противоположному берегу, где гарцевали встречавшие всадники. Бабжи-Барас сидел на валуне, сняв железный шлем, на сердце военоначальника было было смутно.

Люди, живущие на левобережье, говорили, что хан отправил большое войско, чтобы прекратить грабежи и разбои. Но это невозможно!.. Солонгуты, тумэты, торгуты, баргуты, дурбэты, чахары и другие разбойничают, но они также торгуют с китайцами и сартаулами.¹⁶ К ним иногда приходят караваны купцов, а сами они ходят в Калган, Сюньфу и Тибет, привозят железо, котлы, ножи, материи, у них много кузниц, и они куют оружие у железных копей на¹⁷ Ургэне, там есть серебро. А хори-тумэтам никуда нет хода, хори-тумэты оторваны от мира! Может быть, надо откочевать дальше, байкальским бурятам, в Баргузин? Там есть железо, кузницы, у них бывают купцы с товарами. Но хатан молчит! Совсем недавно хори-тумэты были поданными хана, собака сорвавшаяся с цепи, может натворить не мало бед!

В этом набеге они потеряли много людей, хотя и поживились неплохо. Сколько потеряют еще? Надолго ли хватит добычи? Как жить дальше? Бальжи-хатан не желает мириться с тумэтами и солонгутами. А они вот-вот объединятся в огромную стаю и придут сюда, обложат хори-тумэта и хамнигана не останется тогда на земле!

– Баир! – позвал он совсем молодого и стройного сотника. – Ты знаешь, кто главный хозяин воды?

– Эзэн воды – святой Усан Лопсон! – быстро откликнулся сотник, встав перед грузным Бабжи-Барасом.

– Умилостивьте его и эзэна Онона, – сказал военоначальник, задумчиво смотря на переправлявшихся воинов и дальние синие горы.

Пока Бабжи-Барас грабил на этом берегу, в айлах хори-тумэтов успели похозяйничать стаи других волков. Воины гнали угнанный скот и по пути видели там и тут сожженные юрты и убитых людей. Волки и одичавшие собаки пожирали труппы. Желтеющая степь была испятнана кровью и черной гарью. Дули холодные ветры и начинались долгие осенние дожди.

Но почему-то хан оставил в покое хори-тумэтов и тумэн¹⁸ так и не переправился за остывшую реку. Не рыскали и лазутчики большой стаи. Было тихо. К осени Бальжин-хатан повелела всем айлам объединиться в курени, хотя уляты и гунэ ушли в леса и не нападали, а иные даже жили поблизости с хори-тумэтами. Всадники-гонцы рассыались по степи исполнять повеление хатан.

Выпал первый, обильный и опьяняющий, снег.

– Начнем охоту! – радостно сообщил братьям Бабжи-Барас, – хатан велела заготовить на зиму много дичи. Соберити людей по родам. Пойдем за Каменные Высоты, в шести харанах от куреня есть хорошие места. Назначайте и отпровляйте людей – тобши, газарши и остальных…¹⁹

Шумно стало в курене и за куренем, вокруг выстроились походные юрты, собралось много народа. С неба сыпал мягкий, убаюкивающий, снег, скакали и перекликались охотники в меховых шубах и малахаях. Повсюду готовили стрелы и оперения, грозные ножеобразные наконечники, точили ножи и сабли. Женщины суетились в большой юрте-уленши,²⁰ вышивали, шили, перебирали старые шкуры, продымливали на улице кожу, мяли овчину. Подростки чистили сбрую, бляхи чепраков, латунные стремена, бронзовые кольца. Какие седла выносили из юрт, как круто были изогнуты луки, как блестело на них серебро! Женщины чинили мужьям, мазали жиром и сметаной ремни, сапоги-гутулы с загнутыми вверх носками. В два или три пальца были подошвы на гутулах старейшин родов! Девочки клали в сумы еду и кумыс. В юртах на треногах бурлили котлы. К подножью Каменных Высот пастухи вели белого жеребца, быка овец на заклание. Там горели костры и камлал, звеня железными подвесками и колотя в бубен-хэсэ, старый шаман. Поскольку не было несчастья, а событие предстояло радостное, шаман был спокоен и не неистовствовал.

Тайга замерла, оцепенев, в ожидании.

Тысяча всадников в лисьях малхаях и овчинных шубах потянулись мимо огромных скал, шумящих и не замерзающих водопадов из расселин, за перевалы Каменных Высот. За спиной каждого торчал колчан со стрелами, к седлу был приторочен лук в налучнике, на боку висела кривая сабля, у многих были копья. Морозный и искристый воздух переливался под лучами солнца и оттенял контуры гор и сопок, поросшим лесом, длинную вереницу всадников на белом снегу.

Перед закатом солнца тысяча дошла до костров, разожженных гонцами, Бабжи-Барас разделил всадников на два крыла, расставил боевые порядки. Охотники, ведомые газарши, обложили огромное пространство тайги.