Успение Пресвятой Богородицы. Антология святоотеческих проповедей

Именно такой – обновленный и благой – смысл христианской смерти оказался явлен человеческому роду в славном и блаженном Успении Богородицы. Поэтому преподобный Иоанн Дамаскин во «Втором похвальном слове на Успение» утверждает: «Безмерно дорого преставление Божией Матери». Умаление власти в искупленном Христом человечестве смерти, что действует в верных уже не как безысходность могильного истления, но как краткий и блаженный сон, открылось всем нам именно в Успении Пречистой Девы. Но вместе с тем образ преставления Богоматери настолько отличается от образа земной кончины всех прочих людей, что, по убеждению ряда святых отцов, славное отшествие Марии вообще не заслуживает этого имени – «смерть». Тот же Дамаскин во «Втором похвальном слове» торжественно провозглашает: «Сегодня Сокровище Жизни, Бездна Благодати – не знаю, как сказать это дерзновенными и бестрепетными устами, – покрывается живоносной смертью, и безбоязненно приступает к ней Та, Которая в чреве носила Ниспровержителя смерти, если вообще допустимо именовать смертью всесвященное и животворное Ее отшествие». Святой праведный Иоанн Кронштадтский в проповеди «Победа над смертью. Слово в день Успения Пресвятой Богородицы» также наставляет: «Церковь кончину Божией Матери называет не смертью, как обыкновенно мы называем кончину людей, а Успением или, что все равно, упокоением или мирным сном, и не только не скорбит, не плачет при гробе Ее, а, напротив, поет радостные, торжественные песни Ее исходу».

Следует отметить, что, говоря о земной кончине Богородицы, святые отцы здесь используют – помимо понятий «успение», «сон» – и различные другие: «преставление», «преложение», «отшествие», «перемещение», «перехождение», «водворение у Господа». Так, например, преподобный Иоанн Дамаскин, обращаясь к Богоматери в «Первом похвальном слове», говорит: «…не смертью назову священное Твое Успение, но преставлением или отшествием или, точнее сказать, водворением. Ведь выходя из тела, Ты водворяешься у Господа (ср. 2 Кор. 5: 8)».

При знакомстве с содержанием ряда древнейших святоотеческих проповедей на Успение может показаться, что в них выражается мысль о том, что Пречистая Дева в день Своего Успения вообще не умерла, избежала физической смерти и была – после краткого, лишь кажущегося смертным, глубокого духовного сна – взята Своим Сыном живой на Небеса. Например, подобное впечатление возникает при обращении к гомилиям святителя Германа Константинопольского, который говорит Богоматери в «Слове втором на святое Успение»: «мы считаем жизнью и Твое Успение». Тот же святитель Герман в «Слове третьем» заявляет, что Богоматерь в Успении «испускает, как во сне, дух, лучше же сказать, в бодрственном состоянии отлучается от тела, соделав Свое тело свободным от тления». Затем святитель обращается к Самой Богородице: «Смерть не похвалится Тобою, ибо Ты носила во чреве Жизнь…» А в «Слове первом» святитель Герман добавляет, что «девственное тело» Богоматери «все свято, все непорочно, все – жилище Божие, потому и свободно от разрешения в прах. Как человеческое, оно преложилось [перешло, переменилось] к высшей жизни нетления, но [остается] цело и преславно, совершенно живо и не усыпает». В Богоматери пребывает «дух жизни, постоянно дышащий», а Ее «тело – свободно от тления и разрушения в прах…». Чуть далее, обращаясь к Богородице, святитель Герман говорит: «Да и не могло быть, чтобы соделавшаяся Сосудом, воспринявшим [в Себя] Бога, Ты рассыпалась в прах истления: ибо поскольку Умаливший Себя в Тебе был Бог от начала и Жизнь Предвечная, то и Тебе, Матери Жизни, надлежало стать Сожительницей Жизни и принять Успение – как сон и преставление – как пробуждение». Похожие высказывания характерны и для преподобного Феодора Студита, который в «Похвальном слове на Успение» также настаивает на том, что о Богоматери следует говорить «„уснувшая“, а не „умершая“ потому, что перенесена, но не перестала покровительствовать роду человеческому». Смерть, «прикоснувшись» к Пречистой Деве, сама оказалась «умерщвлена». Потому-то Ее Успение и не сопровождалось обычным признаком людской телесной смерти – истлением плоти во гробе, ибо Богоматерь «по справедливости имеет в животворном Успении… нетление… души и тела».