Успение святой Иоланды

Присутствие в обители "семи смертных грехов" избавляло сестер от множества хлопот, но нарушало устав и тем навлекало на них гнев Господа. е имея ни возможности привести устав в соответствие с обстановкой и здравым смыслом, ни желания соблюдать его в ущерб своим насущным интересам, монахини сочли за лучшее просто обставить дело так, будто никакого нарушения нет и не было. Арабы, чтобы обойти запрет Корана на общение с нечистыми тварями, условились считать, что борзые - это не собаки. Святые сестры во главе с Гонорией сделали вид, что их работники - это вовсе не мужчины, и даже не совсем люди, а так, нечто среднее между хозяйственными орудиями и рабочим скотом. А потому эти семеро разделяли кров с животными, и, подобно им, ели в своих стойлах и спали на соломе: непарнокопытные занимали первый этаж, а двуногие прямоходящие - второй.

Взлетев по узкой деревянной лестнице, Маргарита тихонько постучалась в дверь комнатенки, отведенной конюху. Тот, закончив с работой, собирался поужинать, и, как истинный рыцарь, пригласил подругу разделить с ним скудную трапезу; Маргарита великодушно отказалась.

- Как хочешь, Марготон. А только у меня есть кое-что вкусненькое.

Вот погляди. - С этими словами Антуан извлек из кучи тряпья в углу сырную голову, и немаленькую. - Вот. Давай с тобой по ломтику, по два. Один я ее все равно не одолею, засохнет, жалко.

- Так ты это что же, у Матильды выпросил?

- Зачем выпросил? - ухмыльнулся верзила. - Просто помогал ей грузиться, да вместо фургона отнес одну головку к себе на квартиру.

- Ты, Туан, гляди, поосторожнее с этим... е мог, что ли на кухне у Симплиции чего-нибудь раздобыть?

- Ага, выпросишь у них! ет, Симплиция-то, она баба добрая, только Юнис боится, а эта чертовка скорее у коров сено сожрет, чем с кем-нибудь жратвой поделится. Эх, и накормят ее на том свете горячей похлебкой из смолы с дробинами! - Антуан сочно выругался, не к месту помянув Пречистую Деву.

- И все равно, поостерегись.

- Да черт с ней, с головой, она все равно треснутая. Я ее потому и стырил. Мы-то все равно съедим, а вот какая-нибудь тетка на рынке... Ха, да Матильда, если узнает, еще и спасибо мне будет говорить.

- Hу... это другое дело. - Марго нехотя уступила его доводам. - Так, дорогой мой, я ж к тебе зачем шла?

- Чтобы поцеловаться со мной, милашка! - Антуан притянул ее к себе, однако она мягко, но решительно сняла с талии его руку. - Это само собой, Туанчик, но сначала послушай, только тихо...

... Решение, найденное Антуаном, было просто, как все гениальное.

Это следовало отметить. Конюх торжественно занес нож над сырной головой, у которой в боку и вправду зияла непонятной формы трещина, залепленная сырными же крошками - руки оторвать за такую работу. о, вонзившись в нежно-упругую желтоватую мякоть, лезвие наткнулось на что-то твердое. Разрезав сырную голову, Антуан, чертыхаясь, извлек на свет божий нож, точнее - кинжал.

Странный кинжал. Рукоять в виде распятия - экое непотребство!

- Чтоб черт укусил за задницу того недоумка, у которого... - начал было Антуан, но под взглядом Марго осекся.

- Дай поглядеть. - Осторожно взяв кинжал, Марго долго вертела и ощупывала его, пока ее пальцы случайно не наткнулись на незаметную кнопку, слева на перекладине креста. Лезвие со змеиной быстротой исчезло, едва не обрезав ей пальцы... затем с той же готовностью выскочило опять. - Так, Антуан. У тебя осталась та хорошенькая штучка, которой ты в Париже замки потрошил? - Антуан, пошарив под подушкой, извлек набор отмычек на колечке и протянул ей. - Давай сюда. И свечку тоже. - Спрятав в рукав свечу и отмычки, а за пазуху - зловещее распятие, Марго направилась к двери.

- Ты куда?

- В церковь. Герцогине надо отходную прочесть.

- Погоди ты, какая отходная, когда ночь на дворе? - недоуменно уставился на нее Антуан. - Церковь давно закрыта.

- ичего, соловушка запоет, так откроется! Слушай, я не усну, пока кое-что не проверю. Извини, что ужин тебе испортила...

- Да что уж там...

...Скрип церковной двери показался Маргарите громом небесным.

Она замерла, прижавшись к стене. Однако все по-прежнему было тихо. Она тенью скользнула в дверь, и, сняв башмаки, на цыпочках направилась к алтарю. Зажгла свечу от лампады, висевшей перед статуей Богоматери. Извлекла из-под рубашки распятие - оно уже успело согреться ее теплом. адавила кнопку, снова поразившись тому, как легко хищное лезвие выходит из своих благочестивых ножен,- с таким ножом, пожалуй, и женщина могла бы управиться.

Приложила конец кинжала сперва к ключице, потом к руке, и наконец, к ступне покойницы. И каждый раз ширина лезвия точно совпадала с величиной раны. "Иоланду убили этим ножом, и этим же ножом наградили ее стигматами, - или я вчера на свет родилась!"

...Пробравшись в свою келью, Маргарита ящерицей юркнула в постель. о сон не шел к ней. Она снова и снова перебирала в памяти все увиденное и услышанное за день, пытаясь составить из разноцветных осколков единое целое.