Читаем Успешное покорение мира полностью

Все произошло естественным образом: в конце второго танца Джозефина объявила, что должна уходить, обратилась к нему с просьбой, и он, отчаянно смущаясь, зашагал рядом с нею через опустевший танцевальный круг. Из уважения к ее сестре он согласился проводить ее домой… но его не покидало безошибочное чувство, что это еще не все.

Однако за порогом его отрезвил пронизывающий холод, и он сделал новую попытку перераспределить ответственность. В тесном контакте с настойчивой белозубо-печальной юностью это оказалось непросто. Садясь в автомобиль, Энтони попытался суровым мужским взглядом утвердить свой авторитет, но ее глаза, сверкавшие как в лихорадке, вмиг растопили его напускную строгость.

Он невзначай похлопал ее по руке… и тут же попал в облачко ее духов и задохнулся от поцелуев.

— Вот и все, — прошептала она через несколько мгновений.

— Жестокое замечание, — выговорил он, — как раз когда я увлекся. — Он попытался вспомнить, не наговорил ли ей лишнего.

— Я только хочу сказать, что каждая минута, проведенная с тобой, может оказаться последней, — обреченно произнесла она. — Мои родные сговорились отправить меня учиться в другой штат… думают, я ни о чем не догадываюсь…

— Какая неприятность!

— …а сегодня набросились на меня все вместе и сказали, что ты вообще не подозреваешь о моем существовании!

После долгого замешательства Энтони выдавил:

— Надеюсь, ты не позволила им себя убедить.

Она фыркнула:

— Нет, я только засмеялась и поспешила сюда.

Ее ладонь нащупала дорогу к его руке; когда он сжал пальцы, ее взгляд, уже ясный, а не печальный, оказался совсем близко, на уровне его глаз. Через минуту он уже Думал: «А ведь я начал грязную игру».

Он не сомневался, что начал ее сам.

— Ты такой чудесный! — сказала она.

— А ты — милое дитя.

— Больше всего на свете ненавижу ревность, — выпалила Джозефина, — а ее обрушивают на меня со всех сторон. И в первую очередь — родная сестра!

— Ну, не может быть, — запротестовал он.

— Ведь я не нарочно в тебя влюбилась. Я пыталась с этим бороться. Даже уходила из дому, когда ты должен был прийти.

Сила ее лжи порождалась искренностью и еще простой, непоколебимой уверенностью, что любой, кому она симпатизирует, должен непременно ответить ей любовью. Джозефина не стыдилась и не унывала. Ее мир населяли только двое: она и молодой человек, и мир этот надежно окружал ее с восьми лет. Они ничего не планировала; она просто давала себе свободу, а остальное довершала ее бьющая через край внутренняя жизнь. Ничего необычного; но мы в большинстве своем только тогда начинаем это понимать, когда молодость проходит и опыт придает нам бесполезного куража.

«Ты не могла в меня влюбиться», — хотел сказать Энтони, но не решился. Его одолевало намерение поцеловать ее снова, более нежно, лишь для того, чтобы объяснить ей неразумность такого поведения, но не успел он приступить к исполнению своего благодушного плана, как она снова оказалась у него в объятиях и принялась нашептывать какие-то слова, которые он волей-неволей принимал, поскольку они были закупорены в поцелуй. А потом он остался один и уехал.

Во что он впутался? Их слова бились и звенели у него в ушах, как внезапный жар, — завтра в четыре на этом углу.

«Боже милостивый! — с тревогой повторял он про себя. — Что за вздор: она со мной порвала. Девчонка рехнулась, она плохо кончит, если на ее пути встретится какой-нибудь негодяй. Так я и побежал к ней на свидание!»

Но ни за ужином, ни на вечерних танцах Энтони не сумел выбросить из головы это происшествие; он с сожалением обводил глазами бальный зал, будто надеялся кого-то высмотреть.

III

Через две недели, поджидая Мейрис Уэйли в убогой, безликой «гостиной» под лестницей, Энтони обшарил карманы в поисках завалявшейся почты. Три письма он тут же сунул обратно; четвертое, на всякий случай прислушавшись, торопливо распечатал и стал читать спиной к дверям. В общей сложности он получил три таких послания — по числу встреч с Джозефиной, — и нынешнее ничем не отличалось от прежних детских опытов. При всей зрелости эмоций, взяв в руки перо и бумагу, она увязала в сугробе своей беспомощности. Сплошные «мои чувства к тебе», «твои чувства ко мне», предложения, начинающиеся словами «Да, я знаю, что я сентиментальна» или, еще более нелепо, «Я всегда была какой-то влюбчивой, но ничего не могу поделать», и бесконечные цитаты из модных песен, способные, по-видимому, точнее выразить ее умонастроение, чем вымученные собственные словеса.

Но это письмо вызвало у Энтони беспокойство. Прочитав постскриптум, хладнокровно требовавший свидания в пять часов того же дня, он услышал на лестнице шаги Мейрис и сунул письмо в карман.

Напевая себе под нос, Мейрис расхаживала по комнате. Энтони закурил.

— Видела я тебя во вторник днем, — внезапно сказала Мейрис. — Ты, похоже, не скучал.

— Во вторник… — повторил Энтони, как будто припоминая. — Ах да. Встретил знакомую компанию, пошли потанцевать. Да, весело было.

— Когда я тебя заметила, ты был почти в одиночестве.

— Что за намеки?

Мейрис опять замурлыкала какой-то мотивчик.

— Нам пора. Еще успеем на дневной сеанс.

Перейти на страницу:

Все книги серии Фицджеральд Ф.С. Сборники

Издержки хорошего воспитания
Издержки хорошего воспитания

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга — уже вторая из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском — пятнадцать то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма. И что немаловажно — снова в блестящих переводах.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза
Больше чем просто дом
Больше чем просто дом

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть (наиболее классические из них представлены в сборнике «Загадочная история Бенджамина Баттона»).Книга «Больше чем просто дом» — уже пятая из нескольких запланированных к изданию, после сборников «Новые мелодии печальных оркестров», «Издержки хорошего воспитания», «Успешное покорение мира» и «Три часа между рейсами», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, вашему вниманию предлагаются — и снова в эталонных переводах — впервые публикующиеся на русском языке произведения признанного мастера тонкого психологизма.

Френсис Скотт Фицджеральд , Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза
Успешное покорение мира
Успешное покорение мира

Впервые на русском! Третий сборник не опубликованных ранее произведений великого американского писателя!Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга — уже третья из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров» и «Издержек хорошего воспитания», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском — три цикла то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма; историй о трех молодых людях — Бэзиле, Джозефине и Гвен, — которые расстаются с детством и готовятся к успешному покорению мира. И что немаловажно, по-русски они заговорили стараниями блистательной Елены Петровой, чьи переводы Рэя Брэдбери и Джулиана Барнса, Иэна Бэнкса и Кристофера Приста, Шарлотты Роган и Элис Сиболд уже стали классическими.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза

Похожие книги

Шаг влево, шаг вправо
Шаг влево, шаг вправо

Много лет назад бывший следователь Степанов совершил должностное преступление. Добрый поступок, когда он из жалости выгородил беременную соучастницу грабителей в деле о краже раритетов из музея, сейчас «аукнулся» бедой. Двадцать лет пролежали в тайнике у следователя старинные песочные часы и золотой футляр для молитвослова, полученные им в качестве «моральной компенсации» за беспокойство, и вот – сейф взломан, ценности бесследно исчезли… Приглашенная Степановым частный детектив Татьяна Иванова обнаруживает на одном из сайтов в Интернете объявление: некто предлагает купить старинный футляр для молитвенника. Кто же похитил музейные экспонаты из тайника – это и предстоит выяснить Татьяне Ивановой. И, конечно, желательно обнаружить и сами ценности, при этом таким образом, чтобы не пострадала репутация старого следователя…

Марина Серова , Марина С. Серова

Детективы / Проза / Рассказ