Успешные генералы забытой войны

Другое дело касалось группы сахарозаводчиков Юго-Западного края, получивших разрешение на вывоз сахара в пределы Персии (г-да Д.Б. и Г.). Во время войны курс нашего рубля в Персии катастрофически падал. Единственной действительной мерой, чтобы его поднять, казалась отправка в пределы Персии достаточного количества сахара. Сахар было разрешено отправить нескольким сахарозаводчикам Юго-Западного края. Отправлено сахара было много, но это нисколько не изменило курса нашего рубля.

При расследовании этого вопроса получились данные, что сахар через таможни в Персии прошел в сравнительно незначительном количестве, а остальной сахар куда-то исчез. Затем были получены сведения, что значительное количество сахара выгружалось на других станциях Закавказской железной дороги и переотправлялось в Персию через границу вне таможенных постов. На персидском рынке сахар появлялся в очень незначительном количестве. Из Персии же были получены сведения, что русский сахар в очень большом количестве проходит через Персию только транзитным путем, а попадая в Турцию, направляется в Германию.

Оба дела возбудили очень большой шум. Лица, к коим были предъявлены обвинения, были арестованы» ^{322}.

Сам Н.С. Батюшин так излагал причины, в связи с которыми контрразведка обратила пристальное внимание на дело Рубенштейна и сахарозаводчиков: «Толчком для расследования причин царствования тогда у нас экономической разрухи явилось исчезновение с рынка сначала сахара, а затем хлеба и других предметов первой необходимости, и это в такой земледельческой, как Россия, стране — бывшей житнице Европы. Правительство решило взять в свои руки контроль над распределением сахара и пр., учредив Бюро по продаже сахара — Центросахар… Всего Россия производила около 90 миллионов пудов рафинада в год, причем значительная часть его вывозилась за границу… С началом войны вывоз сахара в воюющие страны прекратился, и тем не менее войскам пришлось давать вместо сахара-рафинада сахарный песок, да и того было ограниченное количество, поэтому было сокращено потребление его и населением. Расследованием моей комиссии и отобранными у наших сахарных королей Абрама Доброго, Израиля Бабушкина и Иовеля Гопнера — председателей правлений Александровско-Корюковского, Тульско-Черкасского и Могилянского сахарных товариществ было документально установлено, что около 30 000 000 пудов рафинада, или одна треть годового его производства, была сосредоточена на нашей границе с Персией, на Кавказе и в Средней Азии… Дальнейшим… расследованием было установлено, что этот сахар-рафинад переправлялся нелегальным путем через границу, а затем караванами шел на Багдад для снабжения наших противников» ^{323}.

Генерал-лейтенант П.Г Курлов в своих воспоминаниях возмущался, что «контрразведывательные отделения далеко вышли за пределы специальности, произвольно включив в круг своих обязанностей борьбу со спекуляцией, дороговизной, политической пропагандой» ^{324}.

Но нам представляется, что в сложившейся на конец 1916 — начало 1917 гг. обстановке это было необходимо.

У Д. Рубенштейна был найден секретный документ штаба 3-й армии — т.е. юридически он попадал в ведение военной контрразведки. Вероятно, у него было бы найдено и большее количество секретных документов, если бы он не был предупрежден о готовившемся у него обыске человеком, близко стоявшим к председателю Совета министров Б.В. Штюрмеру, что выяснилось лишь впоследствии.

Найдя лазейки в законодательстве и заручившись поддержкой влиятельных покровителей, 06.12.1915 г. Д. Рубенштейн был условно освобожден из-под ареста под поручительство. Но следствие не было закрыто, и он вскоре был вновь арестован. В феврале 1917 г. банкир в соответствии с законами военного времени как нежелательный элемент в административном порядке был определен на высылку в двадцать четыре часа в Сибирь.

Много лет спустя один из современников вспоминал: «Надо было видеть, как взбесились все его поклонники, его огромная шайка дельцов, прислужников, маклеров, адвокатов и все “общество”, его окружавшее и кутившее на его широкий счет первоклассного мошенника, обиравшего и морившего голодом русский народ. От этой всей своры некуда было деваться, так как наседали они с приставаниями о различных хлопотах. Конечно, в Петрограде стон стонал об ужасном “антисемитизме”, проявленном к этому мученику воровского бизнеса, к этому несчастному Рубенштейну, которому не позволили выехать из Петрограда в собственном автомобиле, а предложили вместе с другими спекулянтами прокатиться до Новосибирска в арестантском вагоне за решеткой под конвоем» ^{325}. Но «поездка в арестантском вагоне» не состоялась. Д. Рубенштейн оказался на свободе 28 февраля 1917 г. — он был освобожден из тюрьмы «восставшим народом», как писали в то время.